Сад признания

— Он говорил на языке, как животное, он пренебрег рассудком, он отказался от титула царя вселенной, который царь — потому что владеет речью. Он строго запретил себе давать чему-либо имя. Чтобы дойти до сути вещей, спуститься в эту самую суть, увидеть ее изнутри. Он свыкся с мыслью, что будет видеть вещи, но никогда не будет иметь слов, чтобы их назвать. Он отрекся от самой идеи называния. Вплоть до того, что все вещи, его окружающие, стали видеться ему на равном расстоянии, лишенными смысла, лишенными формы, лишенными содержания, неспособными к действию. Мир стал ему непонятен, потому что он отказался дать ему имя, отринул всякую возможность удержать его в руках. Свой язык он подарил вещам. Он не делал более различий между миром и собственной мыслью. Он был окружен внутренними предметами, нигде в мире не существующими; сам он был не от этого мира и не от сего. Всякое действие, стоило о нем лишь подумать, свершалось. Только мыслимое ведало свершение. Ему казалось, что он прикоснулся к чему-то запретному, что ему одному позволено было увидеть. Все стянулось в один узел; он почти потерял память, способность ориентироваться в пространстве, но взамен ему был дарован новый орган, новый орган чувства — глаз, чтобы видеть в ночи — зрение слепое, острое, сумеречное — черный, темный глаз.

— Вампе́рия! Отрекись от разума! Отступись! Взойди на вершину!

— Это страшно, это не имеет имени, я предпочел бы сего не совершать!

— Ни тела, ни головы, ни зрения, ни голоса, лишь импульс прикосновения.

— Он слышит язык без слов. Он танцует для того, кого здесь нет. Он танцует в пространстве, которого нет. Песня без слов, язык без слов, танец застывший.

— Затмение, слепая точка, черная дыра, сумеречное свечение, мрака наступление, обморок, пробел пространства и ощущения, чувства пробел, утратить язык, ядро, отречься от разума, вампе́рить, на опыте испытать, низойти во вздох, в воздушный поток, в дыру светового отверстия потока воздушного, поражение экспериментальное, дыры памяти, чувства пусто́ты, речевые ноты, речизм, вечное порождение, падение механизма воспроизведения, падение двигательной системы, я пишу без меня, словно танец, танца лишенный, я пишу, словно отреченный, я признаю свое поражение. Поражение, оно же — освобождение — от языка, от мысли. Без мысли, без идеи, без слова, без памяти, без мнения, не видя, не слыша. Я пишу ушами. Я пишу вспять. Я слышу все.

— Окончить прежде, чем наступит срок.

— Я всегда занимался литературой не как интеллектуальной деятельностью, я относился к ней как к лекарству от слабоумия.

— Слова — единственные тела, что существуют самостоятельно, подобно человеку, потому что животных не существует. Есть только, на метровой глубине, сфера вокруг шара земного, с землей же внутри, словно полый центр, словно белая нутрия. Это — телесная сфера выговоренных и произнесенных слов. Все думают, что эти слова уже не здесь, что использовали их уже, бросив однажды в мир, но они здесь, навеки, как языковая оболочка вокруг земной планеты, как тело небесное и говорящее. К миру приплюсованное. Которого никогда не должно было быть. Потому что человек никогда не должен был говорить. Потому что, если бы все было, как должно, если бы эволюция шла своим ходом, начиная с безрукой рыбы и кончая млекопитающими о четырех конечностях, если бы все произошло, как и должно было произойти, без помех, человек никогда бы не заговорил и никогда никто не посмел бы даровать ему язык. Одинокий, он прошел бы весь свой звериный путь, он прожил бы свою автоматическую жизнь молчащего зверя, он бы исчезнул. Но, по роковой случайности, ему был дарован язык. И язык отделил его от всех остальных. Те, кто придут после нас, будут уже не немцами, но немотствующими[92].

Когда человек пишет, то есть когда он говорит наедине с самим собою, когда в этом упорном стремлении говорить только наедине с самим собою изнашивается, сжигается его время, его жизнь, необходимо помнить, что когда-то мы тоже были животными, мы бормочем, словно старая обезьяна, танцующая свой одинокий танец, что упорствует в бесцельном своем расходе энергии, словно глухой старик, который, не слыша более оркестра, вот-вот упадет в танце.

— В театре актер и зритель своим обмениваются дыханием. Этого увидеть невозможно. Театр — это место немыслимого зачатия человека от человека.

Борьба языков в пространстве. Драма языка, борьба уст за право слова. Уст мертвых, уст живых. Слова ведут бой, разыгрывают комедию, может, драму. Потому что за каждым словом — преступление. Потому что все слова — смешны. Потому что произносит их верхнее отверстие пищеварительного тракта, тогда как в действительности рождаются они в самом низу. Потому что тот, кто произносит в мыслях слова, в самом низу. Тот, что произносит слова в мыслях. Уста говорят, но то немые уста глубины, сдавленный голос, в мыслях свершающий мимезис уст, извергая из себя звуки, произнося их в тишине.