Сад радостей земных

— Сперва сотри долой помаду, — сказал Лаури. Честно говоря, ты с виду просто чучело. Прямо курам на смех. Юбки ты носишь чересчур в обтяжку. Ноги тощие. И руки тощие. И что ты выкамариваешь со своими волосами, отчего они тебе в глаза лезут, — это тоже курам на смех. А брови тебе, верно, подрисовала какая-то косоглазая подружка. Они у тебя неодинаковые.

Клара сердито засмеялась.

— Меня Соня причесывала, — сказала она. — Мне так нравится.

— Ну ясно.

— Устала я, — сказала Клара. — Прямо как старуха.

Не поймешь, какое человеку надо лицо.

Лаури довез ее до Тинтерна, остановил машину перед домом, где она жила.

— Зайдешь на минутку или сразу поедешь назад к той суке? — спросила Клара.

— Она не сука, она просто глупая.

— Может, кофе выпьешь?

— Ты не умеешь варить кофе.

— Так сам свари.

Они поднялись по темной скрипучей лестнице. В доме еще четыре комнаты сдавались одиноким жильцам.

— Рядом со мной живет такая славная старушка. У нее куча цветов в горшках. Только она больно много говорит. Как по-твоему, откуда она берет деньги?

— А ты откуда берешь?

— Которые от тебя, а которые зарабатываю. Только я тебе отдам, что задолжала.

— Ты мне ничего не должна.

— Нет, должна. И я все отдам.

Клара зажгла верхний свет. В комнате едва помещались кровать, карточный стол и кое-как сработанный комодик, по стенам Клара кнопками прикрепила картинки с водопадами и закатами. Всякий раз, когда Лаури переступал порог, Клара ждала, что он похвалит ее уютное жилище, но он хоть бы слово сказал.

— Она у меня новая. — Клара показала на маленькую приземистую лампу с круглым корпусом и с бантиками на абажуре. Корпус был размалеван ярко-зеленым и желтым, что должно было изображать цветущий луг, абажур — ослепительно-желтый. — Я ее взяла со скидкой в нашем магазине. Три доллара стоит.

Лаури шумно вздохнул — то ли насмешливо, то ли сочувственно.

Он сидел на краю кровати. Покрывало Клара пока еще не купила, только откладывала на него деньги, но постель была аккуратно застлана, подушка накрыта старательно расправленным розовым одеялом. На полу у ног Лаури лежал крохотный овальный коврик из чего-то мохнатого и очень розового. Лаури смотрел на него чуть дольше, чем надо бы.

— Он мне годится, когда холодно, а я босиком, — объяснила Клара.

Она покраснела от удовольствия. И неловко и радостно, что он здесь, ведь ему вечно недосуг у нее посидеть. Клара отошла в сторонку, оперлась на доску в углу, тут была ее кухня: маленькая раковина с пятнистым от ржавчины краном и доска на козлах, а на ней электрическая плитка. Над этим подобием кухонного столика висел огромный календарь с изображением младенца в обществе двух белых котят. Лаури перевел взгляд на занавески из мягкой ткани — белые в красную горошину, — потом на «портьеры» у входа, темно-зеленые в голубую полоску. Пол был немного покатый. Клара постелила кое-где коврики. Но открытого места почти не оставалось, все занимала мебель: койка, ночной столик (это была голубая картонка из-под какого-то товара), туалетный столик (еще картонные коробки, на них положена доска, и все прикрывает пышная розовая юбка), карточный столик, единственный стул. Лаури глядел, глядел на все это и наконец улыбнулся.

— Мне тут нравится, — сказала Клара. — Тут очень мило. У меня раньше никогда не было своей комнаты. А когда ты поведешь меня к себе?

— Зачем?

Клара засмеялась:

— Хочу поглядеть, как ты живешь.

— Лучше не смотреть.

— А почему?

— Тебя это, пожалуй, не развеселит.

— Я почта все время веселая, — запротестовала Клара. — Просто сейчас в машине мне… мне стало худо. А иногда Соня остается у меня ночевать, и мы с ней разговариваем… и читаем всякое…

— Что же вы читаете?

— Ну… вроде этого. — Клара показала какой-то комикс. — И она читает вслух из журналов рассказы про любовь. Я-то их еще не очень хорошо читаю.

— Почему?

— Больно трудно.

— А ты не собираешься научиться читать?

— Если ты будешь меня учить…

— Когда я пробую тебя учить, ты ведешь себя как дурочка. Не умеешь сосредоточиться.

— Теперь я не буду дурочкой. Это прошлый год я дурила, ты тогда страх как разозлился. А теперь я на целый год старше.

— Лучше пойди в школу.

— Я уже не маленькая.

— В магазине знают, сколько тебе лет?

— А ты им, что ли, говорил, что мне семнадцать? Я ж знаю, до шестнадцати школу бросать не велят, а тут ко мне никто не пристает… А почему мне нельзя поглядеть, где ты живешь?

— Твои родители читать не умели, так?

— Ну ясно, — хмуро сказала Клара.

— А братья и сестры?

Клара пожала плечом, в точности подражая Лаури.

— Если не хочешь остаться такой, как твои родные, научись читать. В следующий раз, когда приду, я тебе кое-что принесу.

— А когда ты опять придешь?

— Не знаю.

— Правда не знаешь? Потому что я…

— Я же сказал, не знаю.

Клара покорно отвернулась, достала кофейник и чашки. Лаури поднялся и отстранил ее.

— Я сам сварю, — сказал он.

Клара стала позади него, обвила его руками за талию.

И прижалась щекой к его спине, но лицо ее оставалось серьезным: она слушала, как бьется его сердце.

— Почему мне нельзя посмотреть, где ты живешь? — сказала она. — А знаешь, мой папка один раз убил человека.