Сад радостей земных

Она узнала его – и застыла на месте. Застыла, задохнулась, прижала руку к груди, точно ее пронзило болью. Они смотрели друг на друга, разделенные клочком земли, заросшим сорной травой, и мальчик тоже обернулся и поглядел на мать. Наконец Клара опомнилась, медленно пошла к Лаури, и он пошел ей навстречу. Слишком слабым голосом, еле слышно она сказала:

– Какого черта тебе здесь надо?

Лаури с виду совсем такой, как прежде. Впрочем, нет, что-то изменилось. На нем голубая рубашка, темные штаны, башмаки запылились, пока он шел сюда от машины. Лицо все такое же, твердый, упрямый подбородок, и, похоже, он прикидывается, что ни в чем не виноват, будто отлучался от силы на неделю и теперь никак не поймет, почему она так на него смотрит.

– Мамочка… – сказал Кречет.

Клара остановила на нем неподвижный взгляд. Понял ли Лаури? Да как же он мог не понять? Мальчик ткнулся ей в колени – конечно, испугался, сейчас спрячется за ее юбку.

– Этот человек просто по делу приехал, – сказала она резковато, ей хотелось, чтобы он перед Лаури держался посмелей. – Поди поиграй с собакой.

Наверно, самый воздух между нею и Лаури был раскаленный, не вдохнешь. Лаури все смотрел на нее и улыбался. Никто не должен бы так улыбаться, подумалось Кларе. Но она ничем не могла ответить, не было сил сделать злое или хотя бы непроницаемое лицо. Она вся одеревенела, мышцы не слушались, будто внутри вдруг отказали какие-то колесики.

– Ну, чего тебе надо? – сказала она. – Чего тебе?

– Приехал с тобой повидаться, только и всего.

И Лаури протянул к ней руки – не то чтобы хотел обнять, а просто в знак, что ничего он с собой не привез, никаких неожиданностей тут нет.

– Ты… подлец ты! – сказала Клара. Мельком глянула в ту сторону, где играл сын (притворялся, что играет), и опять – в упор – на Лаури: – Зачем явился? Хочешь все мне порушить? Уж верно, тебе про меня рассказали?

– Конечно.

– Спрашивал про меня в городе?

– Спрашивал.

– Ну? – Голос ее зазвучал пронзительно. – Чего ж тебе тогда надо? Спасибо еще, его сейчас нету. Ты что, хочешь его видеть?

– А зачем он мне? – Лаури наклонился к ней и засмеялся.

Смех такой знакомый, но сквозь волосы что-то блеснуло, какое-то плоское светлое пятно, и Клара испугалась. Должно быть, на голове у него шрам, и в этом месте волосы не растут. – Просто я пришел тебя повидать. Я думал, может, и ты хочешь меня повидать.

– Кой черт, с чего ты взял? – Клара старалась говорить порезче, чтоб унять дрожь. Неожиданно отвернулась, поглядела на луг, что тянулся до самой дороги, сплошь покрытый белым, невесомым пухом одуванчиков… наверно, она и сама сейчас вот такая белая и невесомая. А там, на обочине, стоит машина Лаури. – Ты зачем поставил там машину?

– Сам не знаю.

Но Клара подумала: это странно. Пришел пешком, к задворкам.

– Как ты меня отыскал?

– Мне рассказали. Только они думали, мне не надо сюда ехать.

– А ты-то как думал? Тебе чего надо?

Она смотрела на него в упор и вдруг почувствовала себя девчонкой: ей с этим не справиться, слишком все это страшно, ведь она знает, чего ему надо и что она ему скажет, так хорошо знает, будто годами, сама того не подозревая, в глубине души готовилась к этой минуте.

– Я приехал за тобой, лапочка, – сказал Лаури и взял ее за руку. Пальцы его скользнули чуть выше, сжали ее запястье, он легонько дернул ее за руку, точно хотел разбудить. – Малыш очень славный, – сказал он и кивком показал на Кречета. – Я сразу понял, что это твой… очень похож! Тут-то я и понял, что не ошибся адресом.

– Но… чего тебе надо? – повторила Клара.

– Ты что же, любишь этого Ревира?

Клара хотела ответить – и не могла. Губы ее приоткрылись, но слишком большую власть имели над нею глаза Лаури, слишком многого они требовали. Если он сейчас выпустит ее руку, она откачнется без сил и упадет…

– Я спрашиваю, ты его любишь?

– Не к чему мне никого любить.

Лаури засмеялся. Конец августа, а лицо у него не такое уж загорелое.

– Ты что же, и в дом меня не позовешь? Ужином бы накормила, что ли… который час?

– Да скоро ужинать, только у меня ничего не готово… я…

– Разве ты не хочешь, чтоб я остался?

Клара оглянулась – Кречет стоял на коленях, одной рукой он обнимал собаку за шею. Похоже, они шепчутся о чем-то или плачут вдвоем. Захотелось сказать Лаури – ведь это твой сын! – до того захотелось, что с минуту Клара не могла выговорить ни слова. Потом сказала:

– Ладно, заходи. Дам тебе поесть. Он нынче вечером не приедет.

– Очень великодушно с твоей стороны.

– Ты, верно, голодный.

– Да, я голодный.

– И похоже, устал… верно, долго вел машину.

– Правильно.

В дверях Клара оступилась, Лаури пришлось ее поддержать.

– Кречет, поди сюда! – окликнула она. Мальчик ждал на дорожке, он обратил к ним тихое, серьезное лицо. И Клара смутилась, сказала: – Нет, ничего. Ни к чему тебе… в доме жарко.

Она заплакала. Наверно, еще и оттого, что споткнулась на своем же пороге, это ее напугало, сбило с толку, Лаури засмеялся, взял ее обеими руками за талию и втолкнул в дом.

– Тут очень мило, – сказал он. – Но Ревир мог бы устроить тебя и получше.

– Сама знаю.

– И не обидно тебе?