Сад радостей земных

– Сюда ходит одно простонародье.

И Клара засмеялась, выставила напоказ белые зубы, словно посвятила Кречета в какой-то секрет. Наклонилась, обвила руками его шею. Он хотел отстраниться, но не мог; впрочем, она только на миг крепко его обняла и сейчас же выпрямилась и забыла о нем. Он заметил – мальчишки из той кабинки все уставились на Клару. Другие кабинки пустые, в одной еще не убрано со стола после прежних посетителей.

– Это сколько стоит? – спросила Клара и показала пальцем на кусок торта под стеклом.

Девица назвала цену. Клара купила кусок и велела завернуть «Кречету на потом».

Откуда-то сбоку вышел Кларк, он вытирал руки о куртку. На нем была легкая парусиновая курточка мутно-зеленого цвета. Он только что причесался, волосы гладко лежали на висках, открывали невысокий лоб.

– Вкусно пахнет! – весело сказал Кларк. Сел на табурет рядом с Кларой, поглядел по сторонам. – Хорошо, что вы попросили его остановиться. Нас бы он не послушал.

Услыхав его неторопливую, протяжную речь, кто-то из мальчишек в кабинке захохотал, другие подхватили. Кларк сердито оглянулся на них.

Вышли Джонатан и Роберт. Джонатан замешкался, стал смотреть, как жарятся сосиски.

– Пускай ржут, дураки, ты не обращай внимания, – сказала Клара, взяла у официантки завернутый торт и положила к себе в сумку. Ее ничуть не заботило, слышат ли ее те мальчишки, она сказала это в полный голос, весело и дружелюбно. Кларка будто оглушило, он круто повернулся на табурете. Джонатан опустил глаза. Официантка принесла им в маленьких картонках булочки с сосисками, уже намазанными горчицей, и внимательно посмотрела на Клару. Сыновья Ревира чуть не бегом бросились к дверям, они не решались приняться за еду тут же, в ресторане; Клара неторопливо пошла следом. Кречет ждал – сейчас ее окликнут. Вдруг эти мальчишки что-нибудь такое скажут? Притвориться, что не слышишь? Но Клара-то притворяться не станет. Она преспокойно прошла мимо, а они, потягивая через соломинки свое питье, не спускали с нее жестких и насмешливых глаз.

– Я думала, это порядочный ресторан, – сказала Клара Ревиру. – А это самая обыкновенная забегаловка.

Когда наконец добрались до Гамильтона, всех уже мутило от долгой езды. В глазах у Кречета рябило от исхлестанных дождем мостов, по которым они проезжали, – такие старые, скучные мосты, а под ними мелькают узкие долины, далеко внизу бегут рельсы, откосы по сторонам кое-где поросли травой. Ревир теперь едет медленнее. На шоссе вливаются новые потоки машин, и оно уже все скользкое от дождя. И гудки машин сквозь шум дождя звучат приглушенно, жалобно.

– Это не твоя фабрика? Вон там? – спросила Клара.

Ревир сказал – нет, не его. Вдалеке, за какими-то пустырями, за тесными сборищами словно кое-как сваленных в кучу каркасных домишек, поднялись в хмурое небо фабричные трубы. У каждой наверху – красноватый огненный венчик.

– Там пожар? – спросил Кречет.

– Нет, Кристофер, так и должно быть, – сказал Ревир.

Мелкий дождь брызжет в ветровое стекло, «дворники» смахивают капли, но сейчас же стекло опять становится рябое. Кречет напряженно выпрямился – вдруг что-нибудь проглядишь. Сбоку у дороги что-то делают люди в белых шлемах, на шлемах дрожат яркие отблески; оглушило прерывистым сверлящим грохотом, у Кречета даже зубы заныли.

– Фу, черт, – сказала Клара.

Проехали. Теперь Ревир ведет машину по широкой улице, но дома и постройки тут странные, они стоят впритык к тротуару. Многие заколочены, и на запертые двери, на слепые окна кто-то налепил афиши – отвратительные, кричащие ярко-желтые рекламы цирка и сигарет. В одном деревянном доме живут люди: окна крест-накрест забиты досками, а все равно на веранде стоит холодильник и с порога смотрит босоногая негритянка.

– Тут все черные? – спросил Кречет.

– Только в этом месте.

– Мы тут остановимся?

– Нет, – сказала Клара и засмеялась.

Немного погодя опять подъехали к перекрестку и свернули на дорогу пошире, посередине – разделительная полоса, и на ней трава, кусты, даже деревья. Кречет смотрел во все глаза.

– Вон тот дом мне нравится, – сказала Клара и показала пальцем.

Ребята на заднем сиденье о чем-то болтали.

– Погляди-ка, вон, в витрине. – Клара потянулась, тронула Ревира за рукав. – До чего миленькое платье, никогда такого не видала!

Голос ее чуть заметно дрогнул, в нем прорвалось что-то просительное, умоляющее, она этого, пожалуй, и не заметила, а Кречет понял и смутился. Позже, через несколько часов, Ревир ей скажет – пускай купит себе все, что захочет, и она удивится и обрадуется, ведь к тому времени она уже забудет про платье в витрине. У нее немало бывает вот таких неожиданных радостей.

Теперь пошли другие места, дома по сторонам большие, не хуже, чем у Ревира. Они стоят далеко от дороги, а перед ними просторные зеленые лужайки. От волнения Кречета бросило в дрожь: разговоры ребят за спиной, болтовня матери и эти дома, тихие, непроницаемые, непривычно разукрашенные по фасаду, – все такое чужое, непостижимое, удивительное. А ведь это все только проносится мимо, а впереди – похороны, и там надо будет увидеть покойника.