Сад Рамы

— Дерьмо! — донеслось от противоположного края обсервационной лоджии. В воздухе в метре над полом повис рослый молодой человек в ковбойке и голубых джинсах, и все отчаянные телодвижения только отодвигали его в сторону. Кэндзи торопливо приблизился и помог вошедшему опуститься на ноги.

— Спасибо. Вечно забываю про то, что здесь нельзя отрывать от пола сразу обе ноги. Эта клепаная невесомость не для нас, фермеров. — Мужчина говорил с заметным южным акцентом: — Ой, извините за выражения, мэм. Слишком много времени приходится проводить среди коров и свиней, — он протянул руку Кэндзи. — Меня зовут Макс Паккетт, я из Де-Куина, Арканзас.

Кэндзи представил и себя, и жену. На открытом лице Макса Паккетта улыбка была частой гостьей.

— Знаете, — сказал Макс, — когда я записывался на Марс, как-то не подумал, что почти всю дорогу придется жить в невесомости… Что же с курочками моими будет? Небось, и яйца теперь не снесут.

Макс подошел к окну.

— А на той забавной планетке в моем доме сейчас полдень. Братишка Клайд бутылочку пивца раскупорил, а Винона, жена его, сандвич ему готовит. — Помедлив, он обернулся к обоим Ватанабэ. — А что вы будете делать на Марсе?

— Я буду историком колонии, — ответил Кэндзи. — Во всяком случае, одним из них. А моя жена Наи — преподаватель английского и французского языков.

— Дерьмо, — произнес Макс Паккетт. — Я-то думал, что вы тоже крестьяне из Вьетнама или Лаоса, хотел узнать кое-что о рисе.

— Кажется, я слышала что-то о курах? — спросила Наи после недолгого молчания. — У нас на «Пинте» будут цыплята?

— Мэм, пятнадцать тысяч моих отборных курочек тихо сидят по клеткам в грузовом буксире по ту сторону этой станции. МКА столько заплатило за этих цыплят, что Клайд с Виноной смогут бездельничать целый год… Если мы не берем с собой моих птичек, просто не знаю, зачем еще они им понадобились.

— Пассажиры занимают всего лишь двадцать процентов объема «Ниньи» и «Санта-Марии»,[32] — напомнил Кэндзи, обратившись к Наи. — Остальная часть приходится на припасы и разное снаряжение. На «Пинте» отправляется всего триста пассажиров, в основном чиновники из МКА и прочий ключевой персонал, необходимый для инициализации колонии…

— Что это еще за ини-мини-лизация? — вмешался Макс. — Ты, друг, говоришь, как тот робот. — Он ухмыльнулся Наи. — Однажды я целых два года возился с говорящим культиватором, а потом выбросил этого сукина сына и взял простой — молчащий.

Кэндзи ответил непринужденным смешком.

— Похоже, заразился жаргоном, принятым в МКА, когда вербовал колонистов на востоке. Я был одним из первых чиновников, назначенных на Нью-Лоуэлл.

Макс взял сигарету и оглянулся.

— Знака «не курить» не заметно. Надеюсь, если чуть подымлю, беды не будет. — Он заложил сигарету за ухо. — Винона терпеть не может, когда мы с Клайдом беремся смолить. Говорит, что теперь курят только шлюхи и фермеры.

Макс рассмеялся, Кэндзи с Наи расхохотались. Забавный тип.

— Кстати, о шлюхах. А где эти преступницы, которых показывали по телевизору? Уууя! До чего ж там были симпатичные. Не то, что мои цыплята и свиньи.

— Все колонисты, бывшие в заключении на Земле, путешествуют на борту «Санта-Марии», — ответил Кэндзи. — Мы прибудем на место за два месяца до них.

— Ты много знаешь обо всем, что здесь творится, — сказал Макс. — А по-английски говоришь правильно, не то что ваши, которых я встречал в Литл-Роке или Тексаркане. Ты что — какой-то особенный?

— Нет, — произнес Кэндзи, не в силах сдержать смеха. — Я уже говорил, что буду ведущим историком нашей колонии.

Кэндзи уже собирался объяснить Максу, что провел в Штатах шесть лет и потому так хорошо знает английский, когда дверь в лоджию отворилась и внутрь вошел достойный пожилой джентльмен в сером костюме с темным галстуком.

— Простите, неужели я по ошибке попал в курительную комнату? — спросил он у Макса, снова взявшего в рот незажженную сигарету.

— Нет, папаша, — ответил Макс, — перед вами обсерватория, помещение слишком прекрасное, чтобы служить курительной. Скорее всего для этого занятия отведена небольшая комнатка без окон, где-нибудь возле ванных комнат. Чиновник из МКА, проводивший интервью, сказал мне…

Пожилой джентльмен глядел на Макса, словно биолог на редкое, но отвратительное существо.

— Меня, молодой человек, — заметил он, не дожидаясь пока Макс закончит свой монолог, — зовут не папашей, а Петром, точнее, Петром Мышкиным.

— Рад познакомиться, Питер, — Макс протянул руку. — А я Макс. Это вот парочка Вабаниабе. Они из Японии.

— Кэндзи Ватанабэ, — поправил его Кэндзи. — Это моя жена Наи, она из Таиланда.

— Мистер Макс, — официальным тоном продолжил Петр Мышкин, — мое имя Петр, а не Питер. Как скверно, что придется целых пять лет разговаривать на английском. И я считаю, что вполне могу требовать, чтобы хотя бы мое имя произносилось по-русски.

— О'кей, Пьйоотр, — Макс вновь ухмыльнулся. — А что вы делаете? Нет, позвольте сперва угадать… Вы — хозяин колонии.