Сад утрат и надежд

– Сэм Хэм из тех, кто не только думает, что он лучше, чем ты, но ему еще и обязательно надо сообщить тебе об этом. Он задница. Но целуется классно. Лучше всех, с кем я встречалась. И это досадно.

«Влюбленных тусклая подлунная любовь». Джульет вспомнила сейчас об этом с улыбкой. И подумала, что же случилось с Джинни. Она ушла от нее в предпоследнем семестре; они тогда жили вместе, и оказалось, что Джинни не любила мыть посуду. Она заставляла Джульет платить ей за мытье, потому что Джульет любила крепкий чай, и танин оставлял в кружке темные пятна, которые трудно отмывать. Последнее, что Джульет слышала о ней, – что она была викарием в четырех разных приходах в Йоркшире. Интересно, подумала она, что Джинни делала с пятнами йоркширского чая на кружках, – но внезапно поняла, что Сэм Хэмилтон снова заговорил:

– …в прошлом месяце приобрели архив, на аукционе. Я сказал – на аукционе, но мы были единственными покупателями. Он уже забыт всеми, хотя помню, что тебе тоже нравился.

Джульет сразу поняла, о ком речь.

– Далбитти? Да, я – я люблю его. – Она оживилась. – Прости. Значит, вы приобрели архив? Я слышала, что он был выставлен на аукцион. Это потрясающе.

– Правда? Я тоже люблю его. Я из Оттавы, а он провел там остаток жизни. – Он сказал «Оддавы», но это уже не казалось ей смешным. Может, никогда и не было, просто она сама была дурой в колледже… Джульет заерзала в кресле.

– Да, я помню. Так печально. Такая трагедия. Я часто думаю и удивляюсь, почему он поехал туда.

– А что? Почему бы ему было не поехать?

– Ну, потому что у него, по-моему, все было здесь. Вероятно, что-то случилось. Хотя Оттава – прекрасный город.

– Ха. – Он засмеялся и поднял на нее глаза: – Мне не терпится просмотреть архив. У него была привычка все записывать. Все до мельчайших деталей.

– О да. Вот почему я люблю Соловьиный Дом – из-за деталей. Он продумывал все. Крючки на каждой двери, сиденья с откидывающейся крышкой под окнами в каждой комнате, чтобы складывать туда вещи, домики для птиц снаружи…

– Так ты теперь живешь там, – сказал он и наклонился вперед, сцепив пальцы. Свет, падавший в окно, осветил его правую щеку, играл в темных волосах. – Джульет, это роскошно.

– Да, – ответила Джульет и скрестила на груди руки. – Да, так получилось. Как ты, вероятно, слышал, я ушла из «Даунис» и примерно в то же время получила в наследство этот дом. В июле мы уже переехали туда.

– Как замечательно, что там будут расти твои дети.

– Ну, я тоже так считаю. – Она засмеялась.

– Что тут смешного?

– Мои дети не очень согласны со мной, во всяком случае пока что. Но я считаю, что это чудесно.

– Знаешь, я однажды ездил в Соловьиный Дом.

– Правда? Когда?

– В годы учебы. Мои родители приехали из Оттавы навестить меня и были потрясены. Знаешь, мой отец прежде нигде не был за пределами Канады. – Его лицо расплылось в улыбке при этом воспоминании. – Да. Суровая леди выглянула из дома, а когда я спросил, правда ли его строил Далбитти, она ответила, что да, и захлопнула дверь у меня перед носом.

Джульет рассмеялась, несмотря на смущение.

– Ой, неужели? Мне очень жаль. Она почему-то не любила Далбитти.

– Мой отец был поражен. Он повторял всю обратную дорогу: «Ну и ну, она просто старая карга!»

– Это была моя бабушка, Стелла Хорнер.

– Конечно. Дочь, которой нет на картине. Я всегда забывал о ней. – Он слегка кивнул.

– Но она родилась после смерти деда, – сказала Джульет, почему-то задетая этим. Ей вспомнилась тетрадка Стеллы с инструкциями, которую Джульет хранила возле своей кровати, крупный почерк, тщательные записи. – Почти через девять месяцев. Они были уже в годах – прабабке сорок четыре. «Сад утрат и надежд» был написан в 1900 году. Она не умершая дочь, она оказалась просто сюрпризом.

– О’кей. Ну вот. Архив прибыл сразу после Нового года. Кейт Надин, наша архивистка, пока не добралась до него. После Рождества она сломала лодыжку и сейчас на больничном. Но мне не терпится, я все время открываю коробки. Она разозлится на меня.

– Ого! Как интересно. – У Джулии невольно загорелись глаза. – И что там?

– Ах, ты должна посмотреть. Там удивительная переписка Далбитти и Неда Хорнера. Когда он трудился, переделывая дом для своего друга, а Нед – ну он непрестанно беспокоился и сомневался. Такой был человек. А Далбитти ушел из жизни еще довольно молодым. По-моему, чудесный был человек.

Его энтузиазм заразил ее.

– Да, ты прав. По-моему, наш дом многому его научил. И Неда тоже. Нед всегда говорил, что дом вдохновлял его так же, как и многое другое.

По лицу Сэма промелькнула легкая улыбка.

– Ой. Конечно. Я совсем забыл.

– Что ты забыл?

– Про твои дела с Хорнером.

– Ты о чем? Я не понимаю.

Его глаза снова забегали.

– Как бы это сказать, Джульет? Ты, по-моему, любила козырять Недом Хорнером.

– Неправда!

– Правда, не отрицай. Ты говорила, что он был более знаменитым, чем Элвис, но никого твои слова не интересовали, никого, кроме меня, а ты игнорировала меня весь год!