Сад Вия

Дверь открыла девушка лет двадцати, которая при виде Женьки радостно улыбнулась, а потом неожиданно для всех обняла его и звонко чмокнула в щеку.

– А ты чего не позвонил? – спросила она.

У нее был очень приятный голос, а еще длинные каштановые волосы, заплетенные в небрежную косу, и ультракороткие шорты, надеть которые Еве с ее фигурой не светило никогда в жизни.

– Я телефон посеял, – махнул рукой Жаров. – Ключи дашь?

– А твои где? – Девушка на миг исчезла за дверью и вернулась со связкой ключей.

– Тоже посеял.

– Ну что за балда? – покачала головой она, а потом окинула их компанию взглядом и спросила: – А вы с фестиваля какого-то, что ли?

– Типа того, – вздохнул Женька, оправляя старинного покроя куртку для верховой езды.

Этот вопрос за последние два часа они слышали раз десять. На платформе, в электричке, в метро, на пешеходном переходе… Путь сюда вообще был на редкость изматывающим. Слава богу, в этот раз у них при себе были телефоны и, как следствие, возможность оплатить проезд безналом. Но отвыкший от их мира Глеб и в первый раз окунувшийся в технократию Корвин, норовившие зависнуть то перед валидаторами, то перед интерактивными кассами, заставили всех понервничать.

– В следующий раз меня бери. Мне для портфолио фоток колоритных не хватает, – заметила соседка.

– Обязательно, – пообещал Женька и, чмокнув ее подставленную на прощание щеку, пошел открывать дверь своей квартиры.

– Красотка, – в никуда сказала Лика, и у Евы окончательно испортилось настроение.

– Угу, – отозвался хмурый Жаров и жестом пригласил их к себе в гости.

Квартира не выглядела как жилье профессионального волшебника. Ни тебе скрученного в рулон ковра-самолета в прихожей, ни люстры-самосвета, как дома у Евы. Обычная мебель, обычные неволшебные часы. Все нужно было открывать руками, никаких тебе кодовых слов.

Пока Ева удивлялась этой обычности, Глеб Жаров смотрел вокруг так, как будто оказался в сокровищнице. Он открыл скрипучий шкаф в коридоре, закрыл его, снова открыл, будто наслаждаясь звуком. Потом, заметив, что Женька за ним наблюдает, неловко предложил Корвину повесить плащ в шкаф. Чародею это явно пришлось не по душе, но спорить он не стал. Под плащом на нем оказалась светлая рубаха и стандартные для Тридевятого царства черные штаны.

– Ну проходите, чё все столпились? – сказал наконец Женька, и все торопливо расползлись по двухкомнатной квартире, кто куда.

Лика с Женькой отправились на кухню варить пельмени, Корвин застыл у окна гостиной, изучая панораму города с высоты птичьего полета, а Валерка, оставшись в коридоре, принялся звонить отцу, чтобы выяснить, как происходит изменение статуса волшебника, который вроде как пропал, а потом вернулся, потому что «ну случалось же уже такое в истории – не могло ведь не случаться!».

Глеб Жаров, устроившись на диване, задумчиво рассматривал книжные полки. Ева, не зная, куда себя деть, тихонько присела рядом.

– Эту квартиру нам с братом купили родители, когда я окончил РАВ, – не глядя на нее, сказал Глеб. – Матвей во время учебы почти и не бывал в общежитии. Жил здесь, со мной. Там раньше фотографий много стояло, – указал мужчина на книжные полки. – С рыбалки с отцом, с похода в волшебные горы. Маршруты всегда составлял Матвей. Даже в детстве. А мы потом вечно заходили куда-то не туда, смеялись, и уже отец нас выводил… Не становись нездешкой, Ева. Это отнимает часть души, – невпопад закончил он.

– Может быть, попросить Женю поискать эти фотографии? Может, это позволит вам лучше вспомнить? Почувствовать наконец, что здесь… дом.

– Дом – это не место, Ева. Дом – это люди. Странно получается: кого-то растят в любви, а он потом составляет маршрут в один конец для того, кого знал с детства. А кого-то растят в понимании долга, и он подчиняет этому всю свою жизнь, а потом жертвует собой ради, по сути, незнакомого человека. Ну какой он ему брат? Они даже ни разу не виделись!

Глеб явно не мог уложить в голове два таких разных братских поступка.

– Идите обедать! Или ужинать, – крикнула из кухни Лика.

– Есть готово, короче, – послышался Женькин голос, и Глеб слабо улыбнулся.

– Женя очень вырос. И мне кажется, он не слишком-то рад меня здесь видеть, – невесело усмехнувшись, закончил он.

– Вам кажется.

Ева, конечно, не была в этом уверена, потому что с ней Женька по-прежнему не разговаривал, но ей очень хотелось поддержать Глеба, который сделал очень сложный выбор, отказавшись от волшебства ради близких. Ева, как никто, могла понять его чувства.

Выражение лица Корвина при виде пельменей стоило отдельного описания.

– Они немного слиплись, – начала было оправдываться Лика.

– Зато сварились. И вообще, хорошо, что они есть, – Женька произнес это таким тоном, что стало понятно: всех недовольных попросят на выход.

Чародей взял вилку и подцепил пельмень, с которого тут же свалилось тесто. Все в молчании проследили за его коротким полетом и эпическим плюхом в тарелку. Корвин покрутил вилку, изучая оставшийся на ней кусочек мяса, но сказать ничего не успел: Валера решительно засунул пельмень себе в рот и невнятно сообщил: