Сад времени

Из-за непроглядной тьмы ночь казалась особенно душной. Седая Борода не понимал причину своего беспокойства. Ему как будто слышался шум двигателя; воображение рисовало катер, на который он садился с матерью у Вестминстерской пристани в далеком детстве, до того, как умер отец.

Тимберлейн погрузился в размышления о прошлом и о матери. Просто удивительно, как живо запечатлелись в памяти некоторые сцены. Возможно, жизнь его матери — она родилась ужасно давно, в сороковые годы двадцатого века, — была искалечена Катастрофой еще больше, чем жизнь ее сына. Если не считать нескольких картин — как тот прогулочный катер у Вестминстерской пристани, — Тимберлейн очень плохо помнил время до Катастрофы; он всю жизнь имел дело с ее последствиями и привык к ним. Но как привыкла женщина? Впрочем, женщины бывают разные, подумал он, очевидно не делая открытия.

И вновь послышался шум двигателя, словно тот самый катер преодолел пропасть времени и теперь приближался к Тимберлейну.

Звук нарастал. Седая Борода разбудил Чарли и они вместе встали у кромки воды, прислушиваясь.

— Действительно, что-то вроде катера, — согласился Чарли. — А почему бы и нет, в конце концов? Где-то еще должны оставаться запасы угля.

Звук понемногу стих. Они постояли еще некоторое время, размышляя и вглядываясь в темноту. Больше ничего не происходило. Чарли пожал плечами и отправился спать. Вскоре и Седая Борода забрался в свою постель.

— Что случилось, Олджи? — спросила Марта, просыпаясь.

— Утром разберемся. Я с матерью когда-то катался на катере, этот по звуку такой же. Я вот сейчас там стоял, смотрел в пустоту и думал: как напрасно прошла жизнь. Марта. У меня не было веры…

— Милый, по-моему, сейчас не самое подходящее время подводить итоги жизни. Лучше это сделать среди дня и лет через двадцать.

— Нет, Марта, послушай. Я знаю, у меня склонность к фантазии, к самоанализу, но…

Она неожиданно рассмеялась. Потом села на постели, зевнула и сказала:

— Насколько я помню, ты меньше всех был склонен копаться в себе, и я всегда радовалась, что твое воображение гораздо прозаичнее моего. Продолжай и впредь питать иллюзии о себе — это признак юности.

Седая Борода прильнул к ней и взял за руку.

— Ты удивительное создание, Марта. Иногда я смотрю на тебя и думаю: могут ли вообще два человека знать друг друга, если даже ты знаешь меня столь мало. Невероятно, как ты можешь быть такой слепой — ведь ты была для меня чудесной спутницей тридцать или триста лет — или Бог знает сколько еще. Ты великолепна во многих отношениях, а я просто неудачник.

Она зажгла лампу, стоявшую возле постели.

— Пусть меня до смерти заедят комары, но я должна посмотреть на тебя. Терпеть не могу бесплотные страдания. Дорогой, что ты тут на себя наговариваешь? Давай уж разберемся.

— Ты же сама все прекрасно видишь — я не выбирал себе в жены глупую женщину, как некоторые. Меня всю жизнь преследуют неудачи.

— Например?

— Ну, ты видишь, как мы теперь заблудились из-за меня. Да было и кое-что посерьезней. Все то время после смерти отца, когда мать вышла за этого придурка Баррата. Пусть я тогда был ребенком, но ведь мне так и не удалось понять, что произошло. Меня преследовала кара за какой-то грех, но я не знал, в чем он состоит. Не знал даже, что собой представляет эта кара на самом деле. Я ненавидел и боялся Баррата, а когда он флиртовал с другими женщинами, переживал за мать. Потом он ушел к одной из своих подруг. Мать познакомилась с одним предпринимателем — Картер его звали, — и мы жили у него несколько недель.

— Я помню Картера. Твоя мать умела выбирать людей, у которых дела шли превосходно.

— Она умела выбирать и несносных людей. Бедная женщина, мне кажется, она была очень наивной. Дядя Кит Баррат однажды вернулся и забрал нас от Картера. Потом они с матерью часто ругались. Все это выглядело так недостойно… Возможно, потому я сам лет с десяти старался вести себя как можно достойнее.

А потом началась война. Мне бы не следовало с ней связываться — ты знаешь, я считал ее совершенно бессмысленной. Но я пошел на компромисс и вступил в Педиатрический Корпус. Потом началась вся эта история с ДВСИ. И ты знаешь. Марта, там я, похоже, расслабился, как никогда. Те ребята из ДВСИ — старина Джек и остальные — они ведь были преданы своему делу. А я никогда в него всерьез не верил.

— Что за чушь ты несешь, Олджи? Я помню, как ты усердно работал, и в Вашингтоне, и в Лондоне. Он усмехнулся.

— Знаешь, почему я туда вступил? Потому что они предложили доставить в Вашингтон тебя! Только поэтому! Весь мой интерес к ДВСИ был основан на одном: я хотел быть с тобой.

Это правда, я усердно выполнял задачу в послевоенное время, когда пало правительство и Британия вышла из войны. Но вспомни, как я упустил шанс в Коули. Если бы я поменьше беспокоился о нашей безопасности, мы бы заняли важное место в истории.