Сад земных наслаждений

Торки взял за основу историю, рассказанную в «Алейт», то есть отношения между женой Босха и Великим Магистром Братства Свободного Духа. Однако теперь благодаря пояснениям Ребекки я знал, что в реальности ничего подобного никогда не было. Как не было у Алейт ван дер Меервенне компаньонки по имени Агнес. Вероятно, Босх никогда не ездил в Венецию. По словам ученых, он никогда не покидал своей страны. И только события, связанные с триптихом «Сад земных наслаждений», соответствовали действительности.

Судя по сценарию, работа художника над триптихом должна была стать основным содержанием фильма.

Позже днем я отправился в больницу, чтобы взглянуть на труп режиссера. Ни за что бы его не узнал. Я помнил его молодым и худым, с вечной прядью взъерошенных волос на лбу, с очками в тяжелой оправе на кончике носа. Теперь передо мной лежал пожилой, очень полный человек. Он действительно сильно растолстел и совсем облысел.

У дверей больницы я столкнулся с Патрисией Хойл.

— Вы только что приехали? — спросил я, рассматривая ее короткое лиловое платье.

— Нет, вышла подышать воздухом. По правде говоря, захотелось покурить.

— Я не знал, что вы курите.

— В доме господина Торки это было под запретом.

Я воздержался от комментариев. Да, режиссер был настоящим тираном. И вдруг мне вспомнилось: я где-то читал, что Торки курил сигары. Я спросил об этом у Патрисии Хойл.

— Да, он и правда их курил. Но одно дело — он сам и совсем другое — прислуга.

— Получается, Торки требовал от других куда больше, чем от самого себя?

Домоправительница сердито отмахнулась.

— Он всегда говорил, что у себя дома имеет право делать все, что хочет. Мы же находились не у себя дома, значит, должны были подчиняться правилам.

Мы прогуливались перед больницей; я дождался, пока Патрисия Хойл снова закурит, и тогда заговорил с ней об «Алейт».

— Вы знаете, кто написал текст?

Домоправительница на несколько мгновений задумалась.

— Никогда не слышала о повести с таким названием.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Она находилась в компьютере Торки.

— Вы нашли ноутбук?

— Как вы и говорили, режиссер с ним не расставался. Ноутбук был в его чемоданчике. Еще мы обнаружили на жестком диске сценарий фильма о Босхе. Причем явно списанный с «Алейт». Вы ничего об этом не жали?

— Господин Торки никогда не разговаривал со мной о работе. Я всего лишь служила у него домоправительницей.

— Однако перед тем как стать ею, вы были актрисой. Вы сказали мне, что познакомились с Торки на пробах, — не унимался я. — Неужели вам не было любопытно узнать, что задумал Торки, культовый режиссер?

— Да, верно, когда-то я хотела стать актрисой. Но господин Торки говорил, что это не для меня. И был прав.

— Да ладно, не глупите. Этот человек был деспотом. Он пользовался своим успехом, чтобы обращаться с окружающими — особенно с теми, кто на него работал, — как с отбросами. Может, вы и не стали бы Ванессой Редгрейв, но вы имели право попробовать. Нечего было слушать Торки.

Патрисия Хойл покачала головой:

— Да, он был чудовищем. Но при этом великий режиссер. Если он сказал, что я никудышная актриса, значит, это правда.

Мы немного помолчали.

— Что вы будете делать теперь? — ©просил я наконец.

— Искать другую работу.

— Домоправительницы?

— Может быть.

— Скажите мне честно: почему вы согласились работать у Торки домоправительницей, хотя честолюбие влекло вас совсем в другую сторону?

Патрисия Хойл улыбнулась с горечью:

— Я такая глупая. Думала, он, узнав меня получше, передумает и предложит мне роль в одном из своих фильмов. А господину Торки это так и не пришло в голову.

— И тогда вы сменили тактику: попытались его соблазнить.

— Еще один неверный шаг. Торки была ненавистна сама мысль о том, что кто-то может к нему прикоснуться.

— Так почему же вы остались с ним?

Патрисия Хойл посмотрела мне прямо в глаза.

— Может, это покажется вам безумием, но я любила его. — Она повернулась ко мне спиной и зашагала обратно в больницу.

Никогда не пойму, что творится в головах у женщин. Как могла она, молодая, красивая, влюбиться в толстого старика с мерзким характером? Это было для меня большей загадкой, чем Троица для папистов.

На следующий день Николз и Ребекка занялись поисками студентов Оксфорда. А я отправился поговорить с доктором Фионой Эшли, той самой женщиной, которая сопровождала Торки во время его поездки в Вашингтон.

Она уже оправилась от шока и принимала меня в своем прекрасном доме в фешенебельном Хэмпстеде.

— Его убил этот проклятый фильм, — сказала Фиона Эшли со злостью.

Я внимательно оглядел женщину. Ей было за сорок — элегантная блондинка, чья холодная красота меня не трогала.

— Что это значит? — спросил я.

— Дэвид с головой ушел в свой проект. Он работал над ним долгие годы. Он решил множество проблем: подписал контракты на съемку произведение Босха с музеями всего мира, просмотрел пробы сотен актеров и лично набрал всех исполнителей, включая статистов, уже собирался приступить к работе, и тут кинокомпания заморозила все текущие проекты.

— Почему?

Доктор Эшли посмотрела на меня с негодованием: