Сад зеркал

Остался последний подозреваемый – Антон Весельчак. Лишь только он взял в руки альбом, я понял сразу – наш клиент. На третий раз мы попали в яблочко, даже не целясь. Карандаши замелькали в его руках, и сомнений никаких не осталось. Тем более что цветок на стуле медленно растворялся в воздухе по мере того, как Весельчак перерисовывал его. Когда рисунок был закончен, цветок на стуле исчез вместе со стулом. Весельчак отложил в сторону альбом, и глаза мальчишки блестели от удовольствия.

– Занавес, – сказал Ник Красавчег, довольно потирая руки.

* * *

На адрес, где проживал Антон Весельчак вместе со своими престарелыми родителями, была отправлена оперативная группа кентавров. После короткого обыска были найдены и изъяты папки с рисунками. В срочном порядке их доставили в участок прямиком на стол шерифа.

Вдвоем мы разобрали рисунки и нашли все, что пропало за предыдущие дни на Большом Истоке, в том числе и железобетонный мост, связывающий наш город с Большой землей. Надо сказать, он отлично получился. У мальчика несомненно талант. Если бы предметы после отрисовки не исчезали из реальности, цены бы ему не было. Открыть портретную мастерскую – и до глубокой старости хватит на счастливую жизнь.

Допрос Антона Весельчака показал, что мальчик даже не подозревает о своем таланте. Увидев нечто прекрасное, он вооружался карандашами и зарисовывал то, что видел. После чего полностью терял интерес к предмету восхищения. Не знаю уж, чем понравились ему библиотечные стеллажи или что прекрасного он нашел в железобетонном мосту, но факт остается фактом: у мальчика весьма опасный талант, и с этим надо что-то делать. Пока же мы определили его в камеру, предусмотрительно изъяв все, чем он мог бы доставить нам неприятности. Подумать только, этот мальчик при помощи обычного мелка мог бы выйти на свободу. Ему достаточно нарисовать пролом в тюремной стене, и он оказался бы на улице.

– Подбрось да выбрось, налицо проблема, и мы не знаем, что с ней делать, – сказал я.

– Сказано хорошо. Лучше не скажешь, – оценил Ник Красавчег.

На производственное совещание в кабинет шерифа были приглашены Джек Браун и Карма. Но вступать в обсуждение они не торопились. Карма морщила лоб и задумчиво смотрела внутрь себя. Джек Браун отчаянно зевал и с завистью поглядывал на диванчик.

– С мальчиком надо решать. Рисовать ему нельзя. Никаких карандашей и красок. Страшно подумать, что он может сделать маслом. Он своими художествами дырку в реальности протрет, – нервничал Ник Красавчег. – И скажите пожалуйста, почему мы раньше не заметили за ним такого рвения? Он что, только вчера рисовать научился? А до этого ни разу карандаш в руках не держал?

– Держал. И даже рисовал, но без катастрофических последствий, – доложил Джек Браун. – Я поговорил с его матушкой. Он всегда любил рисовать, но никогда в доме ничего не пропадало. По всей видимости, талант у него открылся несколько дней назад. Началось все с часов с кукушкой из квартиры родителей.

– Интересно, а куда делись все предметы, которые нарисовал Весельчак? – задумался я. – И можно ли их как-то вернуть. Мы без моста не можем. Нам мост необходим. Новый городу не по карману.

– Есть мысль, – неожиданно подала голос Карма. – А что если мы возьмем видеокамеру, подключим ее к экрану, чтобы показывала в режиме реального времени, Весельчак ее нарисует, и мы увидим, куда все исчезло. А как только поймем, куда исчезло, поймем, и как достать.

– Хорошая идея, – оценил я.

Когда Карма оказывалась права, а была права она всегда (даже если она была неправа, окружающие боялись ей об этом сказать), то любила себя похвалить:

– У меня глаз – алмаз, нос – курнос, ухи – остроухи!

* * *

Мы решили провести следственный эксперимент в кабинете шерифа. Джек Браун нашел на складе аппаратуры видеокамеру со шнурами, притащил телевизор, подсоединил камеру к экрану и настроил соединение. Камера показывала в режиме реального времени все, что находилось перед ней. Камеру установили на стуле.

Если так пойдет дальше, скоро в участке будет дефицит мебели. Кентавры привели Антона Весельчака и усадили с альбомом в руках напротив камеры. Задачу поставили простую – нарисовать камеру.

Антон Весельчак недоуменно спрашивал: почему его не отпускают домой? Его ждет дома мама, и он очень хочет есть. Он совсем не хочет рисовать, ему не нравится видеокамера. Зачем ее рисовать? Какой в этом смысл?

За дело взялась Карма. Она успокоила паренька, убедила в том, что нарисовать камеру – дело важное, и что как только он справится с заданием, сможет отправиться домой, отдохнуть, поужинать и расслабиться. У нее получилось. Мальчишка успокоился, взял в руки альбом и карандаши и принялся рисовать.

Шло время. Мы напряженно наблюдали за камерой, за мальчиком и за экраном телевизора. Джек Браун дважды сходил за кофе. Ник Красавчег перебирал сигары в коробке, но так и не закурил. Было заметно, что он нервничает. Я разделял его чувства. Одна только Карма хранила спокойствие. Она олицетворяла собой айсберг, холодный, невозмутимый.