Садовник из Очакова

Ваня Самохин остановился, сделал шаг в сторону и оттуда оглянулся назад. Заметив бегущего к нему человека, он отбросил мех с вином под деревья, росшие рядом, и зачем-то поднял руки.

— Ты чего? — посмотрел на его перепуганное лицо Игорь, остановившись.

— Ой! — парень стер ладонью пот со лба. — Вы меня напугали, товарищ лейтенант!..

Он полез под дерево, достал мех с вином, привычно закинул на правое плечо.

— Что-то вас долго не было? — сказал он.

— Как долго?

— Дня два, должно быть…

Игорь не ответил.

— Тебе не надоело вино воровать? — спросил вместо этого.

— Береженого бог бережет, а остальных — милиция, — выдохнул Ваня. — Ко мне пойдем?

— А куда ж еще? — хмыкнул Игорь.

— Я там вам нащелкал, только проявлять и печатать не умею… Надо в фотографический салон идти…

— Хорошо, сходишь! — Игорь поравнялся с Ваней и шел рядом с ним, уже успокоенный и ровно дышащий.

— Я не пойду, — проговорил негромко Ваня. — Фотограф — еврей, он потом Фиме скажет, что я его и его друзей тайком снимал…

— А чего он скажет? Они что, близкие знакомые?

— Нет, потому что еврей.

— А ты что, евреям не доверяешь?! — удивился Игорь.

— А им никто не доверяет! Вон у нас главный технолог был Ефим Нафтулович, так ведь арестовали как вредителя и посадили!

— Чушь говоришь, — Игорь на ходу эмоционально мотнул головой. — Может, ты еще и негров не любишь, потому что они черные?

— А за что мне их не любить? — ответил Ваня. — У нас в Очакове негров нет, а значит, не любить их не за что!

— Логика железная, — усмехнулся Игорь. — А ты много людей нафотографировал?

— Человек семь… и отдельно еще Вальку.

Разговор иссяк. Минут десять они шли молча, пока не открыл Ваня калитку в свой двор, а потом и дверь в дом.

Присев на нераскладывающийся диван с высокой спинкой, Игорь стянул сапоги. Тем временем в комнату зашел Ваня со стаканом вина.

Игорь выпил стакан в два глотка, кивнул вместо «спасибо».

— А правда, что милиционерам будут форму менять? — спросил вдруг шепотом Ваня.

Игорь насторожился.

— Откуда ты знаешь?

— По радио говорили.

— Говорили, значит, будут, — немного напряженно ответил Игорь. — Если к девяти не проснусь — разбудишь! Фотосалон когда открывается?

— А у нас все, кроме базара, открывается в восемь, а базар в шесть, — проговорил Ваня. — Только вы эту пленку лучше в другом городе проявите, в Киеве. А то старик всё равно скажет Фиме, да и всем остальным, что их милиция фотографирует. Вот, возьмите! — Ваня протянул Игорю фотопленку, вложил ее в протянутую навстречу ладонь и вышел. Игорь покрутил в руке маленький черный тубус, внутри которого пряталась от света непроявленная пленка, покрутил да и сунул в карман галифе.

Удивительно звонкое утро разбудило Игоря около шести. С улицы слышались торопливые шаги прохожих, да и в доме хлопали двери и скрипели деревянные половицы. Когда Игорь обул сапоги и немного потопал в них, чтобы ногам стало комфортнее, в комнату заглянул уже одетый Ваня.

— А вы что так рано? — удивился он. — Я думал, схожу на базар, потом вернусь и тогда уже мы…

— А зачем тебе на базар? — поинтересовался Игорь, поправляя гимнастерку под ремнем.

— А я вино маме понесу, ей тяжело одной!

— Ну, так я с вами! — проговорил Игорь и тут же по лицу парня понял, что Ване эта идея не нравится.

— Если хотите на базар, то можете позади за нами идти. А то как-то странно люди посмотрят… Мама, я с вином и милиционер… Они ж знают…

— Знают, откуда вино? — ухмыльнулся Игорь.

— Не все, конечно… Город маленький. Я знаю, откуда у Бартенюка коровьи языки, которые он на базаре продает, а он знает, откуда у меня вино…

— Да ладно, ладно, — успокоил Ваню Игорь. — Я сзади пойду, погуляю там часок и назад.

— Погуляете? — Ваня улыбнулся. — К Вальке рыжей, что ли?

— Ну и к ней, — согласился Игорь. — Может, рыбу куплю… У нее же рыба не ворованная, как твое вино или те коровьи языки, она же честно в море пойманная?

— Да, — Ваня задумчиво закивал. — Ладно, только из дома выходите минуты через три, как я дверью хлопну… И тоже дверь захлопните, чтоб закрылась!

Ваня вышел. Из-за двери слышались звуки суеты, женский голос, поторапливавший Ваню, монотонно-бодрое журчание радиоприемника.

Игорь услышал хлопок двери, когда стоял у окна и смотрел на улицу за забором двора. Так, из окна он впервые увидел и маму Вани — крупную, дородную женщину, несшую две объемных хозяйственных сумки. Следом за ней худенький сын, тоже с двумя сумками. Она шагала уверенно, и ноша ее, казалось, не утомляет, в отличие от ее сына. В его походке чувствовалось напряжение и даже физическое страдание, словно он по канату шел. Когда они миновали калитку и повернули налево по улице, Игорь решительно отошел от окна.

Базар гудел, как невиданный птичий остров, только «птицы» на этом острове обладали резкими тенорами, альтами и баритонами. Изредка вырывалось в воздух непривычное уху сопрано, хвалившее свой товар.