Садовница (СИ)

— Гавриила, кого же еще? — пожал плечами Липок, и не пытаясь скрыть грусть. Мне стало так жаль его. Но что поделаешь?

— Прости, — проговорила я, чувствуя себя последней стервой на земле, и уткнулась носом в душистые цветы.

— Не за что извиняться, сердцу не прикажешь, — слова прозвучали одновременно несколько ожесточенно и с сожалением.

Я снова трусливо подумала, не воспользоваться ли очередной положенной премией в пользу Липка, а, может, и в свою.

— Замечательные цветы. — Еще один глубокий вдох, — мои любимые.

Я тихонько опустилась на крыльцо. Липок присел рядом. Какое-то время вокруг царила тишина. Мы вообще хорошо понимали друг друга. Жаль только, что для него дружбы было недостаточно.

— Хочешь чаю? — спросила я.

— Нет, спасибо. Пожалуй, мне пора.

— Ладно. Тогда до завтра?

— Ага. Спокойной ночи.

Я наблюдала, как долговязая фигура направляется к аллее, думая, что если удастся, то все-таки непременно подарю Липку Красоту. Сомнений, что кроме Рони и Пьера только из моих рук это растение окажется действенным, больше не осталось.

Внезапно Липок остановился и, не оборачиваясь, бросил:

— Он тоже тебя любит. — И со всех ног припустил по сияющему арочному коридору.

Глава 17. Садовница

— Выпьете чего-нибудь? — предложила "гостеприимная" хозяйка и расхохоталась. Зло, ненавистно. Мальчики-служки сильнее прижались к стенам. — Звони!

"Вспомнил! — изумился собственной догадке Андрей, не чувствуя онемевших конечностей, чрезмерно стянутых веревками. — Вспомнил, где я видел этих подростков. Их лица были не раз напечатаны в газетах. Это они бесследно пропали в саду-лабиринте… Но разве такое возможно? Подростки ни капли не изменились. А ведь уже и живы не должны быть. Больше ста лет прошло".

Но чем пристальнее он вглядывался в бледные личики, тем сильнее убеждался в правдивости догадки. Черно-белые фотографии навсегда отпечатались в памяти. Еще в детстве с друзьями он долго вынашивал идею о попытке пробраться на запретную территорию дома и примыкающего к нему странного, вечно зеленого сада, мечтая отыскать останки пропавших мальчиков и убить страшное чудище. Только теперь стало ясно, что именно шестое чувство не позволило тогда совершить непоправимое и заставило в страхе бежать прочь от высокого кованого забора всего лишь от единственного звериного визга. Иначе бы сейчас к стенам жалось не трое, а семеро бледных мальчиков.

— Молчишь? — зашипела изменившаяся в лице Гефра.

Андрей вдруг заметил, что она вовсе не так хороша, как чудилось прежде. Нет, определенно это лицо, словно высеченное талантливейшим скульптором из камня, было самым прекрасным в целом свете. Но холод, исходящий от него… — Звони!

— Она не поедет, — прохрипел он.

— А ты найди нужные слова.

— Я не буду вам помогать.

— Ты поможешь! Ты подчинишься! Ведь этот болван Трутень сделал, как я хотела!

— Так это из-за вас Виту уволили?

Снова комната наполнилась ледяным смехом.

— Трутень — это мелочи, так же, как и твоя сиюминутная страсть к той женщине.

— Ане? Это были вы? Это невозможно! — Андрей затряс головой, пытаясь избавиться от созерцания группы психопатов. Но, когда Хильд принял образ кабана и снова стал человеком, сомнения рассеялись. Пленник бестолково таращился на странных людей, запоздало осознавая, во что на самом деле вляпалась Вита, да и он сам.

— Госпожа, позвольте вразумить его. — Перекатываемая в огромных лапищах булава смотрелась куда органичней, нежели кубик-рубик.

— Погоди, Гал, дай нашему гостю самому сделать правильный выбор. — Гефра подошла почти вплотную, потирая между длинными пальцами черное зернышко. Андрей перевел взгляд с совершенных черт на великолепную брошь. — Ты ведь передумаешь, правда?

— Я не стану помогать вам в убийстве кого бы то ни было. И тем более Виты! — Андрей храбрился и очень надеялся, что все-таки не доведется испытать на себе силу гиганта и ужасающего оружия. Вряд ли он сумеет долго терпеть пытки и избиения. Хотя тренер не раз говорил, что в какой-то момент тело перестает чувствовать боль. А, может, сделать вид, что он согласен и попытаться рассказать Вите, что ее хотят убить? Нет, после того, что он сделал, она не поверит. Дурак, дурак…

— Тогда тебе остается только молить о кончине Евдокии, ибо твои муки будут длиться долго, — зернышко вернулось в карман, — действуй, Гал.

Здоровенная кисть сложилась в увесистый кулак, полетевший прямиком в солнечное сплетение. Резкая боль пронзила тело. Удар выбил из пленника весь воздух. Андрей, словно рыба, выброшенная на берег, раскрывал рот, но вдохнуть не получалось. Легкие будто атрофировались и никак не могли напитаться потоком свежего кислорода.

Гефра разочарованно потерла Брисингамен. Надо же, это второй раз, когда волшебное украшение подвело. И все же использовать одно из последних трех зернышек, она так и не решилась. Ведь это — то немногое, что осталось.

— Хвати-и-ит, — взвыл Андрей. — Гефра обернулась и брезгливо поморщилась. Красивое лицо гостя превратилось в кровавую маску.

— Гал, ты испортишь мрамор. Спусти его в подвал.

— Как прикажете.