Сады Рэддхема

Останавливается лишь тогда, когда нас разделяет расстояние меньше моего шага. Животное шумно дышит, прожигая меня взглядом. От его дыхания пряди моих волос слегка колышутся. Мёд и золото. Лошадь мотает головой, и её грива то растворяется во тьме, то снова появляется. А я не могу пошевелиться. Так и стою здесь, на краю пирса, а на меня смотрит лошадь.

«Прости меня, Селена».

Теперь я слышу голос чётко, будто его обладатель встал за моей спиной и прошептал эти слова мне на ухо. Не успеваю подумать, за что и кого мне нужно простить, потому что в следующую секунду лошадь поднимается на дыбы, копыта врезаются мне в грудь. Я не чувствую боли – или не успеваю почувствовать. Делаю вдох, проглатывая крик, и меня обволакивает холод. Хочу открыть рот, но озёрная вода тут же заливается в нос, обжигает лёгкие и гортань.

«Вернись, Селена».

4 глава

Селена

Первое, что я чувствую, – холод, проникающий под кожу, вгрызающийся в кости. Он не похож на тот, с которым я сталкивалась в городе: зимы там настолько тёплые, что можно спокойно ходить в пальто. А этот холод… он тянет свои пальцы-щупальца, обвивая руки, ноги, сжимая шею. Почти добирается до сердца.

Следующее – будто сталкивают с тёплой постели. Резкий рывок; обрываются цепи, удерживающие тело, но затем меня наполняет лёгкость. Я парю в воздухе среди облаков, похожих на кусочки сахарной ваты. Мышцы расслаблены, а разум находится где-то далеко.

Меня подхватывают чужие руки и укладывают на что-то мягкое. В ушах воет, поскрипывает, как если бы произошёл чертовски сильный скачок давления – такое обычно возникает при взлёте и посадке самолёта. Это пугает. Пугает неизвестность. Тёмные стены крохотной комнаты давят со всех сторон. Так, что я могу лишь хрипеть, кричать, биться в агонии. Выставляю руки перед собой, чтобы защититься от стремительно сжимающихся стен.

Удар. Но ощущение от него эфемерное, слабое.

Второй же удар пронзает в районе висков, от кончиков волос до кончиков пальцев. Он обжигает, отрезвляет моё всё ещё помутнённое сознание. Именно с этим ударом я наконец чувствую, как мои расставленные в стороны руки касаются стен.

Открываю глаза. Глухая боль отдаётся эхом: внезапно бьёт по вискам, а затем потухает. От яркого света к горлу подкатывает тошнота, на голову снова обрушивается тяжесть. Морщусь, потому что всё кружится и расплывается. Так плохо мне ещё никогда не было.

Пытаюсь сделать вдох, но лёгкие начинают невыносимо гореть. Горло, кажется, набито стеклом, осколки которого режут гортань на мельчайшие кусочки. Изо рта вырывается не то хрип, не то стон – я даже не понимаю, мой ли это голос. Слишком сиплый и тихий. Тело немеет. Как бы я ни хотела поднять руки, чтобы прикоснуться к лицу, ущипнуть себя, они словно налиты свинцом.

– Быстрее, неси одежду! – Голос нечёткий, будто пробивающийся сквозь толщу воды. – Там лежат штаны, рубашка и камзол. И сапоги захвати!

Чьи-то пальцы блуждают по моей шее, нащупывают пульс. Вторую руку прижимают к подбородку, отводя голову чуть в сторону, но быстро возвращают её на место. Незнакомец – или незнакомка – приподнимает моё правое веко. Так аккуратно, что я понимаю – это точно женщина. Что-то щёлкает, и в следующую секунду мой насильно открытый глаз ослепляет яркая вспышка. Я сипло шиплю, пытаясь отвести подбородок, вырваться – не выходит.

– Не пытайся дёргаться. – Женский, как я и предположила, голос слышится совсем рядом, пробиваясь к моему сознанию. – Твоё состояние не такое плохое, как я думала. Но рисковать не советую.

Взгляд фокусируется медленно: сначала различаю серое небо, потом голые кроны деревьев, что взмывают вверх, к птицам. Кое-как могу разглядеть черты нависающего надо мной лица. Тёмные волосы стянуты сзади в тугой хвост, но пара прядей всё равно спадает, периодически касаясь моей кожи, когда девушка наклоняется. Глаза – живая ночь, отражающая звёздное небо, настолько чёрные и вместе с тем завораживающие. Миндалевидные, с хитрыми искорками, лисьи. Кожа светлая, без родинок и родимых пятен.

Открываю рот, намереваясь заговорить, но незнакомка приподнимает ладонь, давая мне знак помолчать.

– Ты слаба. Не трать силы на пустую болтовню, – проговаривает она, поворачивая голову в сторону, и цокает языком. – Эл, быстрее. Она просто ледяная, а мы должны её согреть. – И вновь поворачивается ко мне. – Меня зовут Агата. Пока что этого достаточно. Ты не должна перегружать тело и мозг. Я отвечу на все твои вопросы, как только ты сможешь переваривать информацию. А её будет много.

Агата убирает руки, упираясь ладонями в расстеленное покрывало, а после рывком поднимается на ноги. Принимает что-то от подошедшего (я не могу повернуть голову и рассмотреть так называемого Эла), недовольно шепча: «Ну наконец-то». А затем присаживается на корточки, подхватывая пальцами длинные завязки ночной сорочки.