Сады Солнца

Вопреки постоянным дозам психотропных, Кэш по-прежнему страдал от резких перепадов настроения. Вдруг посреди обыденных занятий – физических упражнений, лекции, чистки туфель – глаза затуманивались, и по щекам бежала влага, глупые беспомощные слезы. Кэш клал себе еду на званом вечере – и вдруг накатывало неистовое желание швырнуть тарелкой в ближайшего соседа или пырнуть его вилкой просто ради того, чтобы тот наконец заткнулся. А хуже всего было, когда мир вдруг становился плоским. Повсюду исчезали краски, смысл, желания, словно высосанные кем-то, оставившим лишь пустые и скверные имитации и людей, движущихся как роботы, мясных кукол, несущих чушь.

Кэша предупредили о внезапных переменах в душевном настрое. Эмоциональная лабильность – обычное явление среди перенесших тяжелую травму головы. Но ведь никто не предупредил о накатывающем ощущении жуткой нереальности, худшем, чем любая депрессия. Кэш терпел молча, в одиночестве, потому что такие ощущения – это, наверное же, признак безумия, мучение психов. Впадать в безумие нельзя. Тогда его уж точно не подпустят к истребителю и вообще к чему-либо летающему, даром что Кэш – военный герой. Потому он не рассказывал о приступах ежемесячно проверяющему психологу и ничего не сказал своему лучшему другу Луису Шуаресу, когда тот прилетел в короткий отпуск на Землю перед тем, как снова отправиться в систему Сатурна. Кэш старался изо всех сил скрывать приступы от начальства и товарищей по пропагандистским турам – подборке героев войны.

Теперешний партнер, Фрэнки Фуэнте, был жизнерадостный циник. Он говорил, что мир надо принимать таким, каков он есть, не обманываться, ничему не удивляться и не разочаровываться. Фрэнки был большой и добродушный, с черной кожей пыльного оттенка. Из сержанта он стал лейтенантом после случая, бросившего безвестного солдата под прожекторы массмедиа. Он прекрасно уживался с Кэшем последние три месяца. Оба пошли в ВВС, чтобы удрать из обнищавших донельзя родных городишек, Кэш – из восточного Техаса, Фрэнки – из сухих пустошей штата Пиауи, где плантации деревьев Лакнера высасывали из атмосферы избыток углекислого газа и стервятники летали на одном крыле, а другим обмахивались из-за адской жары.

Для Фрэнки пропагандисты сочинили историю о том, как он героически лишился рук, пытаясь обезвредить мину, заложенную саботажником-дальним под пассажирский модуль. Правду Фрэнки выдал спьяну еще в начале партнерства. Он закинулся тремя дозами вератрана, вышел на работу в ремонтный ангар «Гордости Геи» и случайно включил гидравлический пресс, отсекший руки выше локтя. Фрэнки вставили искусственные руки: поддельную, которая прикрывала левую руку и росла из подрезанного обрубка, и настоящую, которая навсегда заменила правую руку. Настоящую сделали из фуллереновых волокон с квазиживой кожей. Рука могла изгибаться по-змеиному, а когда ее отсоединяли, своевольничала, ползала, отталкиваясь пальцами, пряталась в темных углах и, если верить Фрэнки, доводила до экстаза его постельных подружек.

Сейчас его настоящая и фальшивая искусственные руки перекрестившись, опирались на мокрый бетон на краю бассейна, подбородок упирался в них, тело висело в теплой воде.

– И вот мы здесь, наслаждаемся видом, от которого кончил бы какой-нибудь мученик от экологии, лежим в бассейне настолько богатого и могущественного человека, что у него, прикинь, не один ребенок и даже не два, а целых четыре. И, клянусь, тебе никакого удовольствия от этого, потому что ты думаешь про свою речь. А ее ты, по моим скромным подсчетам, толкал уже не меньше полусотни раз.

– Кстати, я наблюдал за парящей птицей вон там, – заметил Кэш.

Большая птица вроде орла, четко видная на фоне голубого неба. Она медленно кружила в восходящем потоке. Как здорово было бы так же легко и беззаботно висеть над пропастью, ощущать горячее, мощно бьющееся сердце среди полых костей, широко раскинуть крылья, чувствовать воздух кончиками маховых перьев и различить вздрогнувшую мышь на расстоянии в километр!

Кэшу позволяли прокатиться на маленьких одноместных и двухместных винтовых самолетиках, используемых для обучения основам летного дела. Вот и предел небесных возможностей нынешнего Кэша. А ведь когда-то он летал, как тот орел…

Фрэнки глянул на Кэша и добродушно сказал:

– Да ты весь день не в настроении. И это твое «не в настроении» плавно переходит в дурное настроение перед речью. Капитан, я не против того, что ты никогда не расслабляешься, но рядом с тобой, ей-богу, сложно расслабиться.

– Лейтенант, я разрешаю вам расслабиться где-нибудь еще.

– Вы, летуны, всегда одинаковые, – пожаловался Фрэнки. – Вы целиком уходите в ближайшее задание и ни о чем больше не думаете. Ну, быть может, еще немного о следующем задании, но и все.

– Если хочешь выжить в бою, только так и надо.

– Да, но с тобой такое все время. Ты сейчас зациклился на своей речи, хотя это сущий пустяк. По тебе, оно не просто отговорить и забыть, а выложиться целиком и полностью, вытянуть до предела. И это постоянно так.

– Лучше так, чем запороть.