Сафари

Целые сутки простояли мы в Мафии, где на доу грузили связки соленой макрели. Мафия — идиллический островок. Повсюду прохладные рощи кокосовых пальм, аккуратные хижины, песчаные тропы. А прибрежные воды славятся обилием рыбы и красотой коралловых рифов.

Наняв ишака, запряженного в повозку, я доехал до местечка Кисимани, где сохранились развалины древней столицы султаната. В 1964 году из разрушившейся стены мечети здесь вывалился глиняный горшок, полный древних монет. Это самая большая коллекция монет, найденная в Восточной Африке.

Сегодняшняя Мафия живет обслуживанием туристов, рыбной ловлей и заготовкой копры. Все дороги острова засыпаны скорлупой кокоса.

_{Остров Мафия — это прохладные рощи кокосовых пальм и белые коралловые пляжи}

С появлением макрели жизнь на доу стала совсем невыносимой. Вместе с нею берега Мафии покинули тысячи мух. Им тоже было жарко, и поэтому, поползав по рыбе, они летели ко мне, в тень. Кроме того, рыба отчаянно воняла. Чтобы избавиться от запаха и отогнать насекомых, накхада разложил под парусом костер, в который все время подкидывал какие-то благовония. Посреди костра кипел медный чайник, и капитан то и дело спрашивал меня, не хочу ли я пить.

Капитан разочаровал меня, объяснив, что древних доу не существует. Каким бы старым ни выглядело судно, ему все равно не больше полусотни лет. И никакой ремонт не может продлить им жизнь. По старой традиции бывалые капитаны бросают свои доу на пустынном берегу, близ Багамойо. Там настоящее кладбище арабских судов.

На мой вопрос, всегда ли плавание проходит гладко, за чаепитием, капитан, нарушив свою сдержанность и восточный этикет, рассмеялся. Сейчас, оказывается, хорошее время для плавания вдоль берега. В другой сезон, особенно в феврале — марте, он просто бы не согласился взять на борт пассажира. Какая бы опытная команда ни была, но одна из десяти доу каждый год не доходит до Дибайи. Доу исчезают, и никто не пытается их найти.

Тем приятнее мне было увидеть белокаменные дворцы, выстроившиеся вдоль набережной Занзибара.

Взгляд на Занзибар с башни «Дома чудес»

На Занзибаре была пора рамадана. В это время ни один правоверный мусульманин не возьмет в рот ни глотка воды, не проглотит ни кусочка пищи, пока на небе не взойдет луна. В полдень, когда особенно жарко и по привычке хочется прильнуть к золотистой струйке, вытекающей из кокосового ореха, постящимся занзибарцам особенно тяжело. Чтобы не поддаться соблазну, они не идут с работы домой, а укладываются передохнуть прямо на набережной, на зеленых лужайках, напротив вознесшегося в голубое небо Бейт эль-Аджаиб — «Дома чудес».

В эти полуденные часы Занзибар особенно хорош. На залитый ослепительным солнцем город внезапно опускаются сонная тишина и покой. Только в это время в его узкие улицы попадает солнце, и, еще час тому назад темные и неприветливые, они вдруг делаются светлыми и радостными.

В Бейт эль-Аджаиб в эти часы отдыха безлюдно. Можно спокойно ходить по прохладным залам огромного здания, которое занзибарский султан Сеид Баргаш возвел в 1883 году для пышных приемов, и любоваться сказочной красоты дверьми, мерцающими медными шипами. Высоченная башня дворца сейчас превращена в главный маяк острова. Если повезет и на вахте на маяке окажется добродушный старик Сулейман, можно подняться на самый верх, в фонарную будку. Весь город виден отсюда как на ладони.

_{От улиц Занзибара веет ароматом тысячелетий}

В отличие от большинства других древних суахилийских центров Занзибар избежал разрушений и не превратился в мертвый город-музей. Слева, если стать спиной к океану, белоснежный, выстроенный в мавританском стиле султанский дворец, где сейчас помещается резиденция правительства. За ним, по склонам невысокого холма Рас-Шангани, теснятся белые прямоугольные арабские дома под плоскими крышами. Кое-где там, где пересекаются улицы-щели, над этими аскетическими домами поднимаются купола медресе, фаллосы древних и узорчатые минареты не столь древних мечетей, а еще чаще — метелки кокосовой пальмы.

Все дома выглядят очень старыми, обветшалыми. Впервые попавшему сюда кажется, что ходит он по средневековому арабскому городу, что постройки эти видели и Васко да Гама, и владыки Маската. Но это обман, виновник которого коралловый известняк, главный строительный материал на Занзибаре. Он быстро ветшает, пропитывается дымом и копотью, покрывается лишайниками, в общем приобретает «налет древности». Но остающиеся для большинства загадкой арабские цифры, датирующие год постройки, раскрывают тайны домов. Обычный их возраст — 30–40 лет. Есть, конечно, и средневековые сооружения. Но на них мемориальные доски, и выглядят они новее, поскольку окружены вниманием, ремонтируются и подкрашиваются.