Сафари

Шестнадцать дней провел я в этом тихом и тоскливом городке; четвертый пароход, прибывший из Европы, привез, наконец, мой аппарат, и на другое же утро я отправился в Сомали, предварительно выдержав горячий бой с таможенным чиновником, который хотел содрать с меня пошлину за те полчаса, которые мой аппарат пробыл в Адене. Но я вышел победителем из этой битвы и вместе со своими двумя ящиками, только что привезенными с парохода, поехал обратно на пароход и, купив билет до Могадиу, остался на борту, ожидая отплытия.

Глава пятнадцатая Сомали — страна зверских обычаев, и глаза факира

На второй день после нашего отплытия у борта парохода зашумели прозрачные волны Индийского океана, и мы увидели темные прибрежные скалы у мыса Гвардафуй. Они казались почти черными на фоне алого неба, озаренного заходящим солнцем. Затем мы вышли в открытый океан и пять дней плыли, не видя берега, по направлению к югу.

Помощник машиниста, как оказалось, работал прежде на немецких пароходах и умел говорить по-немецки. Он частенько являлся на палубу поболтать со мной. Он долгое время служил в этом пароходстве, так что мог рассказать много интересного об этой местности.

Одна из рассказанных им историй была настолько интересна, что я целиком занес ее в свою тетрадь.

«Если бы сейчас была ночь, то вы увидели бы направо луч света из маяка у Кап-Гафуна. Своим широким брюхом он опирается в землю, а кверху суживается, как итальянская винная бутылка. Но он оплетен не мягкими полосками соломы, а обломками скал, похожими на заржавевшие обломки взорвавшегося парового котла. Если бы мне давали лиру за каждое судно, которое разбивалось у этих берегов, то я давно мог бы стать домовладельцем у себя на родине в Рополло. Двенадцать лет тому назад у этих берегов была высажена первая комиссия, которая должна была выбрать место и измерить берег для постройки маяка.

Что знали тогда о Сомали и ее обитателях? Ничего! Приехавшие разбили лагерь на прибрежных скалах, но на другое утро ни один из них не проснулся: ночью сомалийцы перерезали им глотки. Второй раз было послано пять инженеров и пятьдесят солдат, и они начали работать; днем они работали, а ночью стреляли в сомалийцев, которые имели, как видно, что-то против постройки. Через пять месяцев маяк был готов: на нем были оставлены сторожа, и маяк светил несколько дней подряд, но когда подошел пароход с водой и провизией для сторожей, то на башне свет уже не горел и никого не было видно. Очевидно, сомалийцы, как ящерицы, влезли по каменной стене, потому что подъемный мост был поднят. Тогда сюда были привезены новые сторожа, числом вдвое больше прежнего, и вокруг маяка был возведен каменный вал, за которым были поставлены два пулемета. После всех этих мероприятий огонь на маяке горел в течение нескольких месяцев. Но однажды, когда пароход пристал к этим берегам, то капитан не мог понять, в чем дело, не колдовство ли это: маяка на скале не было, не было ни вала, ни пулеметов, даже выступ скалы, на котором стоял маяк, исчез… Очевидно сомалийцы пробуравили дыры в скале и наполнили их динамитом.

Да, мистер Гайе! Это ужасная страна, голая и бедная, а надо же сомалийцам жить где-нибудь. До сих пор они и жили исключительно тем, что грабили потонувшие у Капа-Гафуна пароходы. А после постройки маяка пароходы больше не тонули. Понимаете?

Теперь маяк выстроен на громадной скале и весь оплетен проволокой, а вместо пробки из этой бутылки торчат полдюжины пулеметов. С тех пор огонь постоянно горит на нем».

И много подобных историй рассказывал мне машинист. Я понял, что проникнуть в глубь этой страны не так-то легко. Он назвал мне больше дюжины кораблей, которые имели неосторожность подойти слишком близко к этим берегам и которые сейчас еще лежат там, выпотрошенные и разграбленные, а экипаж их перебит до последнего человека. Все, что рассказывал мне машинист об обычаях этих проклятых сомалийцев, удивительно точно совпадало с тем, что рассказывал мне мой компаньон-сомалиец, ехавший вместе со мной на корабле по Красному морю. У меня тревожно сжималось сердце, когда я думал об «обычаях» сомалийцев. Они считали необходимым отрезать головы всем чужеземцам, попадавшимся в их лапы.

Однажды, после полудня, нос корабля резко повернул вправо, и мы двинулись прямо на заходящее солнце. Через некоторое время мы увидели темную полоску земли на горизонте. На корабле стали готовиться к высадке: приводить в порядок люки и краны; машины стали сбавлять ход и в конце концов совершенно остановились, раздался гудок, и мы услышали, как цепи якорей с шумом опустились в воду. Довольно далеко впереди нас видно было, как волны набегали на берег, усеянный скалистыми рифами. За ними виднелось песчаное пространство с разбросанными на нем коричневыми пятнами. Больше ничего не было видно.