Сага

Вот именно! 55-я сцена! Мария не оплатила вовремя счет, и у Френелей отключили электричество. Действие происходит в полной темноте, можно только понять, что в комнате вместе с Марией есть еще кто-то. Вначале она пугается, потом оживляется, и все заканчивается приглушенным хриплым дыханием. Не представляю, как из этого выпутается актриса, которая играет Марию Френель. Ей нужно обладать ярко выраженным актерским талантом. Сегюре смущает лишь то, что зритель не может догадаться, кто же находится в комнате с Марией. Я отвечаю, что и сама Мария предпочитает этого не знать. Мужчина это или женщина, ее неизвестный обожатель или шурин? Никто никогда не узнает. Для Сегюре важно, чтобы зритель не вообразил, будто Мария встречается со своим сыном Брюно. Но никто из нас даже не подумал об инцесте! Неоспоримое доказательство, что абсолютная темнота стимулирует воображение зрителей, зато воображение самого Сегюре не перестает меня удивлять. Надеюсь, что сцена будет снята так, как написана.

Старик прикрепил к краям экрана множество листочков с пометками, он по уши погружен в проблемы, связанные с папашей Каллахэном.

— Вальтер — просто кретин. У него нет никаких переживаний, ему нечего сказать, его диалоги крайне невыразительны. Большую часть времени он мертвецки пьян.

Я не согласен с ним. Вальтер — алкоголик, сохранивший некоторое достоинство, и в этом его шарм. Он стремится к нормальной жизни, которой у него никогда не было, и только выпивка помогает ему почувствовать себя человеком. После первого стакана он обнаруживает, что вовсе не такой тупой, каким его считают окружающие. После второго — превращается в заурядного человека. Отныне он порядочный отец семейства, на которого можно положиться.

— Для него нужно придумать что-то особенное. Что-то такое... Что связано со... страстью.

При слове «страсть» мы с Жеромом поворачиваемся к Матильде.

— Я набросала кое-что о его отношениях с Марией, но это не так просто, — говорит она. — Тайный воздыхатель укрепляет свои позиции.

— А пока можно найти Вальтеру любовницу, — говорит Жером. — Достаточно будет заснять возню парочки под простынями. Зритель не увидит ничего, кроме высовывающейся время от времени ноги.

— Когда я говорю «страсть», то подразумеваю совсем иное. Я имею в виду неосознанные стремления. Вдохновение! Духовное опьянение... Бог, смерть, небытие... В общем, что-то такое...

Луи немного капризничает. Это случается, когда автор отождествляет себя со своим персонажем. Не превращая Вальтера в своего двойника, Луи тем не менее заставляет его переживать некоторые события из собственной жизни, в том числе, потерю любимой женщины. Жером предлагает небольшое экзистенциалистское убийство в стиле Камю, излагая эту идею тоном человека, который хочет доставить удовольствие окружающим. Вальтер мог бы убить Камиллу, чтобы помочь ей умереть; это придало бы определенную «эмоциональную нагрузку» добрососедским отношениям. Луи, похоже, совсем не в восторге.

— Пусть лучше Вальтер пишет спиричуэлы[2] и стремится к встрече с Богом! — говорю я. — Но именно с самим Богом!

Матильда считает, что я шучу, и ошибается. Если Бог везде, то он обязательно должен присутствовать и в нашей «Саге», и мне кажется логичным, чтобы он появился. Мы до сих пор не придумали девятого персонажа; режиссер вполне мог бы нанять кого-нибудь на роль Бога, думаю, такого типа не трудно найти. Небольшой видеотрюк и — бац! — появляется силуэт самого Господа, пока Вальтер сочиняет в честь него спиричуэлы. Нужно только изобразить это очень величественно и без всяких излишеств (человек — песня — Бог). Разумеется, идея несколько ошеломляющая, но я отнюдь не шучу. Сегюре позволил нам делать, что угодно, и я не собираюсь лишать себя этой возможности, как и не собираюсь делать все лишь бы как.

Луи не обращает внимания на мои слова. Он встает, подходит к окну, закуривает сигарету.

— Вам не кажется, что пора заняться Лоли Каллахэн?

— Матерью этих ребят? Той, что исчезла пятнадцать лет назад?

Я должен был догадаться об этом. Луи хочет дать Вальтеру шанс снова увидеть ту, которую потерял. В любом персонаже «Саги» есть частичка каждого из нас. И если искусство имитирует жизнь, тем лучше.

— Она умерла много лет назад, — говорит Луи. — План Вальтера был прост: чтобы не травмировать психику детей, он скрыл от них ее смерть, сказав, что их мать уехала, но обязательно вернется. Прошло десять или пятнадцать лет, и вот он снова влюбляется женщину и хочет выдать ее за Лоли, чтобы дети снова обрели мать.

— И этот план ты называешь простым?

С одной стороны, слишком витиевато, с другой — почему бы и нет?