Сага о двух хевдингах (СИ)

Тулле! Точно. Вот его имя! Но человек, которого я только что считал другом, точно не был Тулле. Тулле же высокий, голубоглазый, светловолосый, с тремя тонкими полосками шрамов на щеке. Теперь я вспомнил, как он выглядит.

— Да я был готов поклясться бородой Фомрира, что он и есть Тулле. Неужто он меня заворожил? Вот же погань сарапская.

И мы рванули за колдуном.

Далеко он не убежал. Отчаянный перехватил его, и когда мы подоспели, парни уже вовсю избивали сарапа ногами. У меня на мгновение захолонуло в сердце. Показалось, будто они пинали Тулле, но я ухватился за его имя и сумел разглядеть, что это не он.

Будто я тоже отдал один глаз Бездне. Или половину внутренностей. Иначе почему я видел мерзкого сарапа, слышал его сарапский говор, но всё равно хотел его защитить?

— Хватит, — выдавил я. — Вяжите его и к конунгу.

Трудюр в первом же дворе спросил веревку, заломил сарапу руки за спину, и мы вместе пошли во двор Рагнвальда.

— Все еще чудится, что это Тулле? — спросил Рысь.

Я похлопал себя по щекам, протер глаза и уставился на жреца. Не Тулле. Но вроде бы немного и Тулле. Или, может, кто-то другой. Словно я когда-то дружил с этим человеком, потом позабыл его, а сейчас встретил, и воспоминания о былых временах вновь всплыли. И хотя я не мог вспомнить ни как мы играли вместе, ни как смеялись, осталось что-то теплое внутри, какая-то радость, чувство долга перед ним.

— Нет. Но это точно ворожба! Он мне что-то сказал, когда мы ушли из сольхуса. Наверное, какое-то сарапское заклятье.

Оставив солнечного жреца на ульверов, мы с Рысью поспешили к Альрику. Я пересказал Беззащитному всё, как было, и он тут же потащил меня к Рагнвальду.

Тинг хоть и закончился, конунг все еще оставался в тингхусе, а с ним его ближайшие соратники. Нас долго не пускали, и лишь когда Стиг Мокрые Штаны вышел разузнать, кто там ломится, разрешили войти.

Конунг выглядел изрядно уставшим, как и остальные. Харальда Прекрасноволосого там уже не было.

— Что еще? — спросил Рагнвальд.

— Только что солнечный жрец попытался заворожить Кая. И у него почти получилось, — сказал Альрик.

Магнус встрепенулся.

— Я же говорил, что это была ворожба.

— Как это было?

Я пересказал, как сумел, всё, что помнил и думал во время ворожбы.

— Значит, он заставил видеть его, как друга. И ты перепутал его с Тулле, своим хирдманом, — повторил конунг. — Стиг, скажи, чтоб сарапам заткнули рты, и никто не подходил к ним в одиночку. Этого колдуна пусть первым допросят. Посмотрим, хватит ли у него сил заворожить кого-то еще. И сначала поспрашивайте о ворожбе. Вряд ли сарапы сейчас пойдут войной к нам, а вот их жрецы могут такого натворить…

Мокрые Штаны тут же вышел из тингхуса.

— Если они так сильны, почему не заворожили меня? — продолжил рассуждать Рагнвальд.

— Ты слишком силен. И Скирир защищает тебя, как правителя этих земель, — сказал Однорукий.

— А Харальда из Бриттланда, значит, не защищает? Нет, тут загвоздка не в этом. Может, помог мой дар? Потому они и накинулись на Магнуса.

— Да и меня заворожили не сразу. Почему? — конунгов сын старался рассуждать, как и его отец. — Кая вон за мгновение одурманили.

— Но с него и слетело быстро, — возразил Альрик. — Может, сарап испугался, поторопился и сделал кое-как?

Тут вмешался в разговор и я.

— С меня ворожба сошла быстро, потому что я поначалу спутал сарапа с Тулле, хоть и забыл его имя. Но как только вспомнил, так понял, что сарап не он. Но я вот думаю, а что если бы я этого жреца знал хотя бы месяц или два? Может, тогда я бы не принял его за другого, а подумал, что сарап и есть лучший друг. Тогда бы я еще долго не понимал, что случилось.

— Потому Магнуса не сразу околдовали, — кивнул Рагнвальд. — Сначала наговорили всякого о чужом боге, а уже потом заворожили.

Конунгов сын расплылся в улыбке, но тут же нахмурился.

— Это что же? Значит, любой сарап может кого-угодно одурманить? А почему ты, Однорукий, не смог снять с меня ворожбу? Или Мамир слабее их бога? Если так, может, мне тогда и дальше Солнцу кланяться? Вдруг я тоже ворожить научусь?

Мамиров жрец, взрослый мужик, не побоявшийся отрубить себе руку ради мудрости и божественных знаний, потупился, не зная, что ответить наглому юнцу.

— Тулле говорил, что за сарапами нет бога. Только их конунг может говорить с богом-Солнцем, а жрецы нет. Потому кланяйся ему или не кланяйся, толку не будет, — сказал я.

Рагнвальд снял с запястья серебряный браслет и протянул мне.

— В благодарность за весть, — сказал он.

Я спокойно принял дар. Конунг мне не друг и не хозяин, потому должен благодарить не только словами, но и серебром. Но Магнус заерзал на месте и спросил:

— А теперь вы куда? Не останетесь в Хандельсби на зиму?

Мы с Альриком переглянулись.

— Нет. Надо навестить семью Энока, отдать добро, оставшееся после его смерти.

— Через три седмицы я собираю большой тинг, — вдруг вмешался Рагнвальд. — Все ярлы, лендерманы, бонды и вольные хёвдинги должны быть. Так что вернитесь ко сроку.

— Мы будем, — кивнул я.

И мы покинули конунгов дом.

* * *

1 Кахим — жрец на сарапском языке.

Глава 2