Сага о двух хевдингах (СИ)

— Поначалу Дагана, так зовут ту деву, охраняла Хотевита, но ей скоро скучно стало, попросилась она на волю: на чудищ поохотиться или с людьми сразиться. Не перечил ей Хотевит, понимал, что хоть лицо и тело у Даганы девичье, но душа воина. Стала Дагана с хёвдингом Велигородским в походы ходить. Злился Хотевит, страдал, а потом напросился вместе с ней. А поехали они одно дикое племя замирять. И хотя всего пять истоков было у Хотевита, показал он все-таки свою удаль, покорил сердце красавицы храбростью и отвагой. Тогда Дагана согласилась пойти за него замуж.

* * *

1 Раудборг — в пер с древнескандинавского — красный город.

2 Златоград, то же что и Гульборг у нордов — золотой город. Аналог Константинополя или Царьграда в мире Саги.

3 Жир — первоначальное значение слова — нажитое, изобилие, богатство. «Не до жиру, быть бы живу» — не до имущества и вещей, главное живым остаться.

Глава 8

Когда все поели, я отправил Трудюра и Свистуна к Игулю, пусть приглядят за ушлым торговцем да возьмут с него остаток платы. Заодно уберу шурина подальше от хозяйских дочек, а умудренный зимами и опытом Свистун удержит его от дури молодецкой. Часть ульверов оставил дома, чтоб обустроили наш угол, подобрали место под груз и придумали, как его запереть понадежнее. Сам же отправился на пристань, захватив Эгиля и Синезуба на смену стражам на «Соколе», Тулле и Вепрь напросились пойти вместе с нами. Вепрь беспокоился об Альрике, да и помощь Тулле в грядущем разговоре была не лишней.

Дом валландского бога стоял неподалеку, всего через два двора от нашего. И при свете солнца он выделялся даже среди двухярусных домов живичей. Высокий, узкий, наверху тоненькая башенка, из которой торчит палка, а на палке… Мне поначалу показалось, будто там просто круг, как у сарапов, но приглядевшись, я разглядел тоненькие дуги сверху и снизу круга. Глаз. Знак валландского бога — обычный глаз? Нет, не обычный. Стоило только приблизится к темплю, как у меня по спине пробежал холодок. Глаз смотрел прямо на нас, и хоть я не видел лица их бога, но ощущал его недовольство. Он будто сердился и вопрошал о чем-то.

Синезуб схватился за топорик, висящий на его шее, Эгиль поежился, но сделал вид, что ничего не заметил. А Тулле рассмеялся.

— Хитры валланды, — пояснил он. — Глянь, они пробили в круге дырку так, чтоб солнечные лучи проходили через нее. От того и чудится чужой взгляд. Но бога я их не слышу, нет его на Раудборгской земле.

— А ты видишь нити богов? — спросил я.

— Даже истинным жрецам Мамира неведомы тропы богов. Как ни был бы силен Ворон, он не видит грядущего богов. Как ни искусен Эмануэль, он не слышит поступь богов в прошедшем. И я тоже не могу видеть их думы и чаяния. Мы слишком слабы.

— Тогда набирай скорее руны, — проворчал я. — Чего ж на друлингах не поднялся?

— Вот станешь хельтом, тогда я постараюсь, — улыбнулся друг. — Весь хирд тебя ждет.

Я нахмурился, глянул на Эгиля и Вепря, но те отмахнулись, мол, никто меня не ждет, все хотят шагнуть выше.

Пристань снова кипела жизнью. Крики, споры, смех, ругань слышались со всех сторон, смешиваясь со скрипом дерева, плеском воды и птичьими пронзительными голосами. С толстопузого корабля стаскивали крупного медведя, удерживая за цепи с разных сторон. Медведь рычал, мотал лобастой головой, упирался и не хотел ступать на узкие сходни. Видно было, что зверь не дикий, просто испугался плавания, шума и непонятных запахов. Были бы на том корабле хотя бы хускарлы, вмиг бы сладили, а силы двух и трехрунных не хватало.

Синезуб хохотал, глядя на жалкие потуги живичей стащить зверя на землю, Эгиль давай кричать, он подбадривал и людей, и медведя сразу.

— Тащи-тащи его! Еще чуток, и он шагнет! Рыбу ему дайте! Соленую! Тогда он сам в реку прыгнет. А ты не сдавайся! Дерни посильнее, чтоб они полетели в разные стороны.

Да и вокруг нас столпились ротозеи, которым лишь бы потешиться! Тоже кричали что-то, сильнее пугая зверя. Я бы прошел мимо, да только «Сокол» стоял как раз за ними. Городские дружинники не спешили на подмогу, смеялись вместе с другими.

Я уже хотел подойти к тем корабельщикам и стащить упрямца, как вдруг с нашего корабля метнулась тень. Миг, медведь жалобно рыкнул и повалился замертво. Перед ним стоял Альрик с окровавленной по локоть рукой. Он посмотрел на густые капли, стекающие с пальцев, и слизнул кровь. Короткая тишина прервалась тоненьким женским визгом, и крики нахлынули с новой силой. Те, кто держал медведя, растерянно переводили взгляд с мертвого зверя на живого.

Сквозь толпу прорвался живич в пестрой рубахе, сшитой из лоскутов, добежал до медведя и едва не разрыдался. Схватил Альрика за грудки и что-то заорал на живом.