Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2

Пальчики выбралась из-под халата и подбежала к двери. Повозка Сиф, увлекаемая вперед двумя огромными псами, беззвучно неслась на запад, туда, где продолжались поиски капитана Мышелова. В небе по-прежнему, ничуть, кажется, не уменьшившись с позапрошлой ночи, стояла Луна Сатиров. Некоторое время девочка продолжала стоять в дверях, наслаждаясь сознанием своей принадлежности к дому, обитательницы которого тихо и незаметно делают свои колдовские дела.

Но вскоре звук падающих с крыши капель напомнил ей о деле. Она сняла с вешалки халат Фафхрда, перекинула его через левую руку и, оставив дверь широко распахнутой, так же как это сделала Сиф, вышла из дому. Обойдя жилище кругом, Пальчики направилась прямо через поля к морю. Оттаивавшая трава у нее под ногами курилась паром; с юга налетал ласковый теплый ветерок – его появление окончательно переломило погоду.

Луна была теперь прямо у нее за спиной. Впереди бежала ее длинная тень. Девочка шагала в том направлении, которое она указывала, – прямо к лунным часам. В небе можно было разглядеть самые яркие звезды: остальные затмевала ночная владычица – луна. С юго-востока надвигалось большое облако, медленно, но верно поглощавшее одно за другим светила ночи.

Вдруг на глазах у девочки легкое облачко отделилось от остальных и двинулось прямо к ней. Оно приближалось значительно быстрее, чем другие облака, неспешно подгоняемые ленивым южным ветерком. Последний лунный луч посеребрил горделиво, точно лебединая шея, изогнутую корму и гладкие борта – ибо это облако и впрямь более походило на судно, нежели на бесформенные водяные испарения, чудесным образом удерживающиеся в воздухе. От странного предчувствия у девочки засосало под ложечкой, ее нежная кожа под туго подпоясанным платьем покрылась мурашками страха, но, съежившись, она все-таки продолжала идти вперед.

Теперь она как раз поравнялась с лунными часами. Их циферблат, там где его не заслоняла тень от стрелки, был весь покрыт местными рунами и какими-то полузнакомыми фигурами.

Воздушный корабль приземлился прямо на траву на расстоянии полета копья от лунного циферблата, повернув к девочке свою изящную корму.

В ту же секунду Пальчики расстелила халат Фафхрда на мокрой траве и улеглась на него так, чтобы край каменного диска скрывал ее от глаз воздушных странников, прибывших на таинственном судне. Она лежала абсолютно беззвучно и неподвижно, не отрывая глаз от бледной кормы призрачного корабля.

Последний осколок луны ушел за горизонт. На противоположной стороне горизонта нарастало предрассветное зарево.

С воздушного корабля донеслись печальные звуки флейты и маленького барабана, исполнявших невыразимо печальную погребальную мелодию.

При первых же звуках музыки откуда-то из сердца корабля выдвинулся и коснулся земли трап, достаточно широкий, чтобы по нему могли идти сразу двое.

Затем в первых лучах рассвета, при звуках нарастающей музыки, на трапе появилась небольшая процессия, во главе которой – одетые, точно пажи, в облегающее черное платье – двигались две невысокие девушки с флейтой и барабаном в руках. Именно эти инструменты и издавали печальные звуки.

Следом за ними, медленно и торжественно выступая по двое, шагали шесть высоких стройных женщин, облаченных в черные капюшоны и одеяния ланкмарских монахинь; сквозь разрезы на их юбках проглядывали разноцветные сорочки.

На плечах они легко и без напряжения несли покрытое черной материей тело широкоплечего узкобедрого мужчины. Замыкала процессию высокая худощавая женская фигура в облачении жрицы Богов Ланкмара, на голове у нее была высокая островерхая черная шляпа с густой вуалью. В руке она держала тонкий длинный жезл, на конце которого ярко горела пентаграмма; женщина чертила в воздухе бесконечные иероглифы.

Пальчики, наблюдавшая за процессией та своего укрытия, не знала этого языка.

Выйдя на луг, вся процессия обернулась лицом к западу. Когда все остановились, жрица повелительно взмахнула жезлом. Звездочка на его верхушке замерла. Девушки-пажи тут же прекратили играть, монахини – маршировать, а Пальчики почувствовала, что не может ни пошевелиться, ни произнести что-нибудь и только глаза по-прежнему повинуются ей.

Монахини сняли тело с плеч и резко опустили его на траву, а затем сдернули покрывавшую его материю.

Теперь тело оказалось вне ее поля зрения, но, как она ни старалась лечь так, чтобы увидеть его, тело отказывалось ей повиноваться, и только холодный пот выступил на ее боках и спине.

Ничего не изменилось и тогда, когда жрица опустила свой жезл.

Одна за другой монахини становились на колени, проделывали с телом какую-то недолгую манипуляцию, которую Пальчики не могла видеть, на краткий миг склоняли к нему головы и вновь выпрямлялись.

Так повторилось ровно шесть раз.

Жрица тронула ближайшую из шести монахинь за плечо своим жезлом и передала ей белую шелковую ленту. Та вновь преклонила колени, а когда выпрямилась, то руки ее были пусты.