Сага о Фафхрде и Сером Мышелове

Фафхрд похлопал ближайшую лошадь по холке, посмотрел на словно бы прилипшую к лицу Вланы маленькую белую треугольную маску с расширившимися от ужаса глазами и проследил за направлением ее взгляда.

На склоне, ведущем к старой дороге, торчали с полдюжины размытых призрачных фигур, каждая высотою в дерево. С виду они напоминали женщин в надвинутых на лоб капюшонах. Фафхрд не отрывал от них взгляда, а они становились все плотнее и плотнее.

В ужасе он присел на корточки. При этом мешочек оказался у него между животом и бедрами. Фафхрд ощутил слабое тепло.

Мгновенно вскочив на ноги, он бросился к саням и сорвал с их задка брезент. Затем схватил восемь оставшихся ракет и начал втыкать их хвостами в снег, направляя в громадные, все густеющие ледяные фигуры.

Затем он выхватил из мешка горшочек с угольями, развязал его, сдул серую золу, сдвинул краснеющие угли на одну сторону и стал поспешно подносить горшок к запалам ракет.

Под громкое шипение запалов он вскочил в сани.

Влана не шелохнулась, когда он пролетел мимо нее. Но зато зазвенела. Казалось, она надела на себя прозрачное покрывало из кристаллов льда, которое не давало ей двинуться с места. Лунный свет недвижно отражался от ледяного покрывала. Фафхрд понял, что Влана закована льдом.

Он схватил поводья. Они обожгли ему пальцы, словно стылое железо. Фафхрд не мог ими даже пошевелить. Ледяная паутина уже оплела и лошадей. Они слились с нею — большие статуи лошадей, заключенные в еще больший кристалл. Одна лошадь стояла на всех четырех ногах, другая застыла, поднявшись на дыбы. Стены ледяной ловушки понемногу смыкались. «Существует ведовской холод, который может достать тебя..»

Взревела первая ракета, за ней еще одна. Фафхрд почувствовал их тепло, затем услышал громкий звон, когда они угодили в стоящие на склоне цели.

Поводья пришли в движение, хлестнули лошадей по спинам. Казалось, раздался звон разбитого стекла, и животные тронулись с места. Фафхрд, набычившись и держа в одной руке поводья, другой схватил Влану и втащил ее в сани. Ее ледяная накидка рассыпалась с громким звоном. Четыре, пять…

Звон не прекращался, пока лошади тащили сани сквозь ледяную паутину. Кристаллики дождем лились на голову Фафхрда и скатывались с нее. Звяканье стало тише. Семь, восемь…

Ледяные оковы опали. Застучали копыта. Поднялся ледяной северный ветер, положив конец тихим дням. Небо зарозовело зарей. Сзади оно было чуть красноватым от подожженных ракетами сосновых ветвей. Фафхрду почудилось, что северный ветер принес с собою ревущее пламя.

Он закричал во все горло:

— Гнампф-Нар, Млург-Нар, великий Кварч-Нар — мы вас увидим! Увидим все города Лесной страны! Всю Землю Восьми Городов!

Фафхрд обнял Влану, она уютно пристроилась у него под мышкой и подхватила:

— Сархеенмар! Илтхмар! Ланкмар! Все южные города! Квармалл! Горборикс! Многобашенный Тизилинилит! Восходящая Земля!

Фафхрду почудилось, что на светлеющем горизонте показались миражи всех этих неведомых мест и городов.

— Дорога, любовь, приключения, мир! — заорал он, прижимая к себе Влану правой рукой, а левой нахлестывая лошадей.

На секунду он подумал: его воображение разгорелось, как каньон, который они покинули — так почему на сердце у него такой холод?

3. Грааль скверны

Три вещи насторожили ученика чародея: во-первых, глубокие отпечатки подков на лесной тропе, которые он почувствовал сквозь башмаки еще до того, как наклонился и нащупал их пальцами в темноте; во-вторых, жутковатое гудение пчелы, почему-то оказавшейся ночью не в улье, и, наконец, слабый и приятный запах горелого. Мышонок бросился вперед, уверенно огибая деревья и перескакивая через скрюченные корни: ему это удавалось благодаря хорошей памяти, а также тому, что он умел, как летучая мышь, улавливать отражение даже едва слышных звуков. Серые штаны в обтяжку, тупика и развевающийся плащ с остроконечным клобуком делали этого хрупкого юнца, исхудавшего от вечного аскетизма, похожим на летящую тень.

Возбуждение, которое после удачного завершения своих долгих поисков испытывал Мышонок, с триумфом возвращаясь к своему учителю Главасу Ро, мгновенно улетучилось и уступило место страху. Неужто кто-то причинил зло великому чародею, его наставнику? «Мой Серый Мышонок все еще на полпути между белой магией и черной», — так однажды сказал Главас Ро. Нет, просто невозможно представить, чтобы этому человеку, кладезю мудрости и духовной мощи, кто-то мог причинить зло! Великий чародей… (Мышелов с некоторой истеричностью настаивал на слове «великий», тогда как для всех вокруг Главас Ро был рядовым кудесником, ничем не лучше какого-нибудь мингола-некроманта с его пятнистой ясновидящей собакой или нищего фокусника-квармаллийца)… великий чародей, равно как его жилище, были защищены сильным колдовством, преодолеть которое не под силу любому непосвященному, даже (сердце Мышонка на секунду замерло) — даже владельцу этих лесов герцогу Джанарлу, ненавидевшему магию вообще, и белую в особенности.