Сага о Форсайтах

И он продолжал смотреть на нее не отрываясь, подавленный мыслью, что там, где Красота, всегда что-нибудь да нечисто и что, несомненно, поэтому многие и считают ее греховной.

— Что еще?

— Он просил позволения пожать мне руку.

— И вы позволили?

— Да. Я уверена, что, когда он пришел, он этого не хотел, но он стал другим, пока был у меня.

— Ах, нельзя вам продолжать так жить одной.

— У меня нет ни одной женщины, которую я могла бы позвать к себе; и не могу же я взять любовника по заказу, кузен Джолион.

— Избави боже! — сказал Джолион. — Но что за проклятое положение! Не останетесь ли вы с нами пообедать? Нет? Ну, тогда позвольте, я вас провожу в город. Я собирался сам ехать вечером.

— Это правда?

— Правда. Я буду готов через пять минут.

По дороге на станцию они разговаривали о живописи, о музыке, обсуждали манеру англичан и французов и их различное отношение к искусству. Но на Джолиона пестрая листва изгороди, окаймлявшей длинную прямую просеку, щебетание зябликов, проносившихся мимо них, запах подожженной сорной травы, поворот шеи Ирэн, очарование этих темных глаз, время от времени взглядывавших на него, обаяние всей ее фигуры производили больше впечатления, чем слова, которыми они обменивались. Бессознательно он держался прямее, и походка его стала более упругой.

В поезде он устроил ей нечто вроде допроса, заставил ее подробно рассказать, как она проводит дни.

Шьет себе платья, делает покупки, навещает больных в лечебнице, играет на рояле, переводит с французского. У нее постоянная работа для одного издательства, которая немножко прибавляет к ее доходам. Она редко выходит по вечерам.

— Я так долго жила одна, что мне это уже кажется естественным. Я думаю, что я нелюдима по натуре.

— Не верю, — сказал Джолион. — У вас много знакомых?

— Очень мало.

На вокзале Ватерлоо они взяли экипаж, и он довез ее до дверей ее дома. Прощаясь с ней, он крепко пожал ей руку и сказал:

— Знаете, вы всегда можете приехать к нам в Робин-Хилл, вы должны сообщать мне все, что бы ни случилось. До свидания, Ирэн.

— До свидания, — мягко сказала она.

Усаживаясь в кеб, Джолион думал: почему он не пригласил ее пообедать с ним, пойти в театр. Какая у нее одинокая, беспросветная, безысходная жизнь!

— Клуб «Всякая всячина», — сказал он в окошечко кучеру.

Когда экипаж свернул на набережную, какой-то господин в цилиндре и в пальто быстро прошел мимо, держась так близко к стене, что, казалось, он задевал ее.

«Ей-богу, — подумал Джолион, — это Сомс! Что ему здесь надо?» И, остановив экипаж за углом, он вышел и вернулся к тому месту, откуда был виден ее подъезд. Сомс остановился перед домом, он смотрел на свет в ее окнах. «Если он войдет, как мне поступить? — думал Джолион. — Что я имею право сделать? Ведь то, что он сказал, в сущности, правда. Она все еще его жена, и у нее нет никакой защиты против его посягательств. Ну, если он войдет, — решил он, — я войду за ним». И он стал подвигаться к дому. Сомс сделал еще несколько шагов по тротуару; он уже был у самого подъезда. Но внезапно он остановился, круто повернулся на каблуках и пошел обратно к реке. «Как быть? — подумал Джолион. — Через десять шагов он меня увидит». И, повернув, он быстро зашагал обратно. Шаги его кузена раздавались близко позади. Но он успел дойти до своего экипажа и сесть в него раньше, чем Сомс завернул за угол.

— Поезжайте! — крикнул он в окошко.

Фигура Сомса выросла рядом.

— Кеб! — окликнул он. — Занят? Хэлло!

— Хэлло! — ответил Джолион. — Вы?

На лице его кузена, казавшемся белым в свете фонаря, промелькнуло подозрение; это заставило Джолиона решиться.

— Я могу вас подвезти, — сказал он, — если вам в западную часть города.

— Благодарю, — ответил Сомс и сел в экипаж.

— Я был у Ирэн, — сказал Джолион, когда кеб тронулся.

— Вот как!

— Вы у нее были вчера сами, насколько я понимаю.

— Был, — сказал Сомс. — Она моя жена, как вам известно.

Этот тон, эта насмешливо приподнятая губа вызвали у Джолиона внезапную злобу, но он подавил ее.

— Вам лучше знать, — сказал он, — но если вы хотите развода, вряд ли разумно бывать у нее, вы не находите? Нельзя быть и охотником и дичью сразу.

— Благодарю за предостережение, — сказал Сомс, — вы очень добры, но я еще не решил окончательно.

— Она-то решила, — сказал Джолион, глядя прямо перед собой. — Нельзя так просто вернуться к тому, что было двенадцать лет назад.

— Это мы еще посмотрим.

— Послушайте! — сказал Джолион. — Она в невыносимом положении, и я единственный человек, который на законном основании имеет какое-то право входить в ее дела.

— За исключением меня, — сказал Сомс, — который тоже в невыносимом положении. Ее положение — это то, что она сама для себя сделала; мое — это то, что она для меня устроила. Я совсем не уверен, что в ее же собственных интересах я не предложу ей вернуться ко мне.

— Что? — воскликнул Джолион, и дрожь прошла по всему его телу.