Сага о Годрланде (СИ)

После этого разговора я пристальнее всмотрелся в своих хирдманов и заметил, что чем выше руна, тем чаще ульверы обращаются к своим дарам. Рысь, став хельтом, вовсе перестал его с себя скидывать. Сварт вертел в руках что-нибудь покрепче и разламывал на мелкие кусочки. Квигульв всегда держал при себе копье. С Трудюром и так всё было ясно.

Мы с Тулле поговорили со всеми, у кого были дары, и я запретил обращаться к дару, пока это не нужно. Трудюру сказал, что к песчанкам можно ходить не чаще двух раз в седмицу. Леофсун пусть не скрывает рунную силу. Квигульв чтоб по дому ходил без копья. Дударев дар без ран и так спал. А Коршуну, Слепому и Свистуну я не придумал запрета.

* * *

Спустя четыре дня после пира к нам заявился сам Клетус Кидонес с двумя хирдманами и с кошелем, набитым золотыми монетами. Не обманул фагр!

Я не стал созывать весь хирд, как это делал раньше. Понемногу я сообразил, что хирдманам не особо интересны разговоры, разъяснения и думы о дальнейших походах. Есть хёвдинг, пусть он и ломает голову. Да я и сам был таким. Альрик говорил, куда идти, кого бить и сколько мы получим, Альрик обговаривал работу с бондами, ярлами и конунгами, Альрик выдавал наши доли. Сейчас я делал то же самое, и тем же Трудюру или Свистуну плевать на Клетуса, на долг Жирных и на весь Годрланд вообще. Скажу биться — пойдут биться, скажу уходить — значит, уйдут.

Хвала Скириру, я был не один. Почти всегда рядом со мной стояли Простодушный, Рысь, Тулле и Хальфсен, хоть последний не сколько подсказывал, сколько толмачил.

Вот и на встречу с Клетусом пошли те же хирдманы. Что особенно радовало — толмач был только у меня, значит, мы сможем говорить меж собой прямо там, а речь фагров нам ежели что перескажет Хальфсен.

— Перво-наперво он хочет попросить прощения у нас, — сразу принялся за дело Хальфсен. — Клетус не затаил на ульверов никакой обиды или злости, а дурные слова говорил лишь для того, чтобы устроить те самые состязания.

— Зачем ему это? И почему не предупредил? Мы могли бы устроить добрую драку и без хулы.

— Он не знал, согласишься ли ты. Но сейчас он может поведать причины, потому что получил то, чего хотел. Клетус отказался от рода и наследства несколько зим назад, прошел через арену, прославился на весь Гульборг и собрал свой хирд ради одной цели. Он хочет служить Набианору!

— Я слышал, что сарапы охотно берут воинов арены. А тебе довольно было и попросить.

— Нет, так можно попасть лишь в сарапское войско. Если повезет, то станешь Солнцезарным воином. А Клетус хотел войти в личную дружину Набианора и служить ему напрямую, охранять его покой днем и ночью. Но никак не мог придумать, как же показать свое мастерство, чтоб его туда взяли. Клетуса часто звали на разные празднества не как сына Кидонеса, а как знаменитого воина, но он всегда отказывался. Хотел отказаться и в этот раз, но тот фагр так упрашивал, говорил, что его сын будет счастлив увидеть Клетуса, и без Клетуса празднество не удастся, и помимо всего прочего упомянул, что на пир придет сарап по имени Аммар(1).

— Кто такой Аммар?

— Это один из ближайших соратников Набианора. Он приехал в Гульборг, чтобы подготовить всё к приезду пророка. Вроде бы Аммар был в хирде Набианора, когда тот еще не стал гласом божьим. Всем известно, как Набианор прислушивается к своим бывшим хирдманам, и что нет никого преданнее их.

— Значит, ты хотел понравиться Аммару? — спросил я, забыв и об угощении, что принес Лавр, и о вине.

— Верно, — кивнул Клетус, а вместе с ним и Хальфсен.

Порой я даже не замечал, что слова фагра пересказывает толмач, будто сам Клетус говорил на нордском или я так хорошо выучил фагрскую речь.

— Потому и затеял ссору?

— Потому я вообще пошел на этот пир, — улыбнулся Клетус, — а уже потом затеял ссору. Ни с кем другим бы ссора не вышла, остальные знают меня и мои умения, потому ни за что бы не согласились на поединок. Да и с тобой всё пошло не сразу. В Годрланде думают, что норды грубы и глупы, одним словом — варвары, но ты и твои люди вели себя подобающе, даже зацепиться было не за что. Еще и твой толмач не хотел пересказывать мои слова, а наговорил я немало.

Я гневно глянул на Хальфсена, но тот лишь пожал плечами:

— К чему повторять пьяные речи? — а потом продолжил: — Клетус считает твои поступки на пиру достойными восхищения. Мало кто из благородных юношей вмешался бы в поединок даже ради собственного брата! И хотя фагры кичатся своей нравственностью, великодушием, умом и порядочностью, но только дикий норд вступился за рабыню и уберег ее от смерти.

— Как состязание помогло тебе? Ведь мои хирдманы выиграли половину поединков!

— Эти состязания Клетусу пришлись не по душе, потому он уговорил того господина устроить еще два — между хёвдингами. И Клетус со своей стороны выбрал именно такое, которое должно было привлечь внимание Аммара.

— Почему? — я подался вперед, следя за каждым словом Кидонеса.