Сага о Годрланде (СИ)

Мы сидели тише воды ниже травы. До нас доносились отголоски того, что творилось в Гульборге: Набианор перетряхивал знать, выискивал предателей и заговорщиков, отбирал земли и передавал сарапам. Феликс говорил, что это ненадолго, нет у сарапов интереса к пахоте, им подавай охоту, сражения и торговлю. Спустя несколько лет сарапы отдадут полученные земли в управление фаграм или вовсе продадут.

Может, в Бриттланде или в Свортланде раальнаби, то есть тех, кто видел Набианора своими глазами и говорил с ним, не так много, но в Гульборге таких теперь было полным-полно. Судя по всему, солнечный пророк вознамерился заворожить весь мир! Аристократов тащили к нему целыми семьями. Надолго ли этого хватит? Еще зим на десять-пятнадцать? А потом появятся новые Клетусы, злые, с подходящим даром и с выдержкой.

А ведь Набианор не вечен! Я не знал, как долго он проживет, но всё же он не бессмертен. Он не бог! Да, хускарлы живут дольше, чем карлы, если не погибают в битвах. Сторхельты в пятьдесят зим крепки, будто видели всего три десятка. Но ни в одном сказании не говорилось о воинах, что сумели прожить больше ста зим, сколько бы рун у них ни было.

Мы говорили меж собой, что станет с обширными землями Набианора после его смерти. С землями и завороженными. Спадет ли его власть или останется в костях заколдованного до самой смерти?

Эгиль думал, что смерть Набианора снимет ворожбу. Он упирал на то, что стая вряд ли останется после моей смерти. Но ведь тут иное дело. Стая появляется по моему желанию и пропадает, слова Набианора остаются даже тогда, когда он закрывает рот.

Простодушный полагал, что сарапы удержат Годрланд за собой, ведь они тут уже давно, и их тут много, зато земли подальше уйдут из их рук. Стоит лишь солнечным воинам уйти из Бриттланда, как конунга либо убьют, либо расколдуют, и власть снова перейдет к нордам.

Тулле же высказался насчет Бога-Солнце:

— Не знаю, пропадут ли нити Набианора, но вера в Бога-Солнце никуда не уйдет. Останутся сольхусы, останутся жрецы. Для них ведь ничего не поменяется: они прежде не слышали своего бога, не будут слышать и потом. К тому же для бога, которого нет, Солнце слишком ревниво. Оно запрещает молиться другим богам, оно помечает своих почитателей кругами, оно дарует надежду на долгую и счастливую жизнь после смерти, не требуя почти ничего. Всего лишь бояться только его одного, кланяться ему одному и водить руками. Просто!

— Разве наши боги требуют больше?

— Наши боги ничего не требуют и ничего не обещают. Помогают только тем, кто сам идет по выбранному пути.

— Как это «ничего не требуют»? — воскликнул Стейн. — А жертвы во время Вардрунн?

— Они нужны нам, — пояснил Тулле. — Так мы зовем богов обратно, чтобы те защитили наш мир от пожирания тварями. Если бы Скириру нужны были жертвы, костры бы полыхали по всем островам, не затухая. И дары другим богам, например, Нарлу во время весеннего спуска корабля на воду, нужны тоже нам. Мы просим защиты, мы напоминаем богам о себе, мы обещаем идти тем же путем, что и прежде.

К моему удивлению, принятые в хирд фагры слушали о наших богах с интересом. Хальфсен хоть сам знал о них не так много, зато не ленился пересказывать речи Тулле. Дометию, как бывшему рабу, пришлось по нраву, что в наших краях трэль, получивший руну, получает свободу. Только вот свобода бывает разной. Убьет, к примеру, раб собаку ради руны, и хозяин тут же его освободит. Заберет все свое, в том числе одежду, и выгонит восвояси, мол, ты теперь человек вольный, и кормить тебя больше никто не обязан. А куда он пойдет? Кругом вода да горы, а у такого раба ни ножа, ни умений, ни родни… Редко кто выживал из таких.

Это здесь, в Годрланде, кругом деревни да поместья, и лишние руки всегда пригодятся. А у нас земли мало, а людей много. Зачем кормить кого-то еще?

А спустя пару седмиц Набианор добрался и до рода Пистоса.

Мы узнали о том от Милия, что прибежал к нам рано поутру.

— Сегодня господин пойдет к Набианору. Ему было велено взять всех сыновей.

Феликс перепуганно замотал головой, он не хотел стать завороженным. Но дело было не только в нем. Он знал о хирдманах Клетуса! Вдруг его спросят там, не слыхал ли он о них, и под ворожбой Феликс расскажет о нас.

— Господин думал отречься от господина Феликса, — продолжал говорить Милий, — только уже поздно. Один сделал так, но великому пророку это не понравилось, ведь Клетус был как раз из отрекшихся. И по велению Набианора всех сыновей, кроме отреченного, убили. Вроде как пророк сказал: «Раз ты так легко отказываешься от своего сына, значит, сыны тебе не нужны». Так что, господин Феликс, я прошу тебя подготовиться. Вскоре приедет господин и возьмет тебя с собой.

— А если меня не будет?

— Тогда убьют господина.

Я уже хотел сказать, что мы уходим из города. Плевать на золото Жирных и на всё еще замерзшие реки Альфарики, пересидим как-нибудь. Главное, суметь вырваться из города и вывести фагров! Хотя я понимал, что не я один такой умный. Сейчас многие хотели убраться отсюда, и сарапы явно держат все выходы под охраной.