Сага о Годрланде

Наше появление заметили издалека, и едва мы подошли ко входу, как нам навстречу выбежали простоволосые девицы. Их наготу едва прикрывали небольшие лоскуты овечьих шкур, грубо стянутые толстыми нитями. Девицы поднесли нам большие чаши с вином. Я понюхал: вроде обычное вино, без макового сока или другого дурмана, так что взял первую попавшуюся чашу и разом опустошил. У Трудюра хватило выдержки сперва оглянуться на меня, дождаться кивка и лишь потом подхватить двух девок, дабы уволочь в кусты.

А кустов там хватало. Сразу за воротами лежала площадь в обрамлении пышно цветущего сада. Все рабы, что девки, что парни, были почему-то одеты в шкуры, кое у кого из всклокоченных волос торчали не то рога, не то ветви. Некоторые прыгали, бегали и потрясали деревянными топорами и щитами без умбона. Странно, что выкрашены были те щиты на наш манер.

Послышался грозный рык, и из-за деревьев на нас выскочил настоящий живой медведь. Я не испугался, но топор всё же выхватил, и лишь потом заметил на звере ошейник с цепью.

— Феликс, у вас всегда так ту богиню славили? — негромко спросил я.

— Отец — никогда. Но это же Брутус. У него всегда всё не как у людей.

— А как обычно ее славят?

— Свиней режут. Дикие кабаны портят урожаи, а богиня та, она же за урожай отвечала. Потому в ее день надо свинину есть. Еще знаю, что мак — ее цветок.

В глубине сада чего только не творилось. То собака, выкрашенная под волка, выскочит, то люди в шкурах и чудных шлемах с рогами завопят из кустов. На небольшом пруду плавала лодчонка с квадратным парусом и с черепом коровы на носу.

— Это ведь драккар, — ахнул Вепрь. — Вон и щиты на бортах висят.

Я сдуру рассмеялся. Какой же это драккар? Наши корабли длинные, острые, вытесанные из крепких дубовых или ясеневых досок, а эта лодка широкая и неповоротливая, и мачта у нее такая, словно оглоблю торчком воткнули. А потом пригляделся внимательнее: полуголые рабы разрисованы узорами, похожими на руны, топоры эти деревянные, рога…

— Добро пожаловать, гости дорогие!

К нам вышел молодой господин, хвала богам, в одежде, но и на его плечах лежала волчья шкура, на руках блестели широкие браслеты, на поясе висел настоящий бродекс, да и на шее болтался маленький топорик, будто господин Фомрира чествует.

— Феликс, дружище, что-то не похожи твои северяне на варваров. Я думал, они будут… — и сказал какое-то слово, которое я не понял. Но явно не хвалебное.

Это вот так нас видят фагры? Дикарями в шкурах?

— Я решил устроить пир на северный лад! — продолжал говорить господин. — Но как же обойтись без истинных нордов? Надеюсь, они порадуются! Истосковались же по родным землям. Кстати, я Формир! Бог войны! Похож?

— Фомрир, — прорычал я.

— Ого, он узнал! Значит, я и впрямь похож! Ну же, познакомь нас.

Феликс, не глядя мне в глаза, махнул рукой и сказал по-нордски:

— Это Лукий, младший сын Брутуса.

— Каков слог! Каков язык! Каркают точно вороны! Под стать их натуре! — веселился Лукий. — Ну же, идемте! Мы приготовили столько развлечений!

Хорошо, что на нас были личины. Вряд ли кто-то из ульверов порадовался такому гулянию. А впрочем, в Бездну! Он хочет видеть дикарей, так пусть получит.

Я громко рассмеялся и хлопнул Лукия по плечу так, что того перекосило. Всего лишь четвертая руна! Даже до хускарла не дорос.

— Фомрир силен! — взревел я. — Давно хотел сразиться с ним. Бой!

Ульверы тут же подхватили:

— Бой! Бой! Бой!

С каким же удовольствием я увидел страх в глазах Лукия! Глупый фагр вывернулся из-под моей руки, натужно улыбнулся и отступил на несколько шагов.

— Скажи ему, что норды на пирах не бегают по кустам, а вволю едят и пьют! — прорычал я Хальфсену. — Голодные норды злы и опасны.

Толмач, едва сдерживая смех, пересказал мои слова Лукию, и тот согласно закивал. Кликнул раба, но тот повел нас не к столу, а к небольшому загону, где бегали мохнатые черные свиньи размером с жеребенка.

Раб сбивчиво поведал, что перед угощением нужно сначала добыть мясо, потому нам предлагают побегать за свиньями да повеселить народ. Наверное, мы могли бы устроить представление, как на Арене, послать в загон ловкача-фагра, но я уже разозлился. Потому перемахнул прыжком через ограду и выпустил всю рунную силу. Свиньи тут же повалились наземь, сдохли со страху, да и рабу досталось изрядно. Я повыкидывал свиные туши, встряхнул раба и сказал, чтоб тот немедля повел нас к столу.

Пиршественный зал Брутссоны устроили под крышей, только стены забыли возвести. Здесь такое называли террасой. Гостей пока было немного, я узнал некоторых по прежним пирам, но каждый нацепил какую-нибудь нелепую вещицу, вроде как намекающую на нордов. Это раззадорило меня еще больше. Потому я уселся на лучшее место, спихнув оттуда фагреныша, стал хватать мясо и хлеб руками, пить вино прямо из прозрачных сосудов, не переливая в чашу, жрать так, будто не ел три дня. Ульверы подхватили мой настрой и тоже расселись, как пожелали.

— Хотят варваров — пусть получат! — громко крикнул я. — Эгиль, давай песню!