Сага о Гудрид

Гудрид выбежала навстречу Стейну, увидев, что он подъезжает к дому на лошади, купленной им прошлым летом на тинге. Она, волнуясь, поведала ему о намерениях Лейва и прибавила от себя:

– Если это предложение тебе не подходит, Стейн, ты можешь отказаться, ибо тогда Карлсефни договорится со Скювом и Бьярни о твоем пребывании на Бревенном Мысе. Но если ты поможешь Лейву в Братталиде, я смогу увезти Торкатлу в Виноградную Страну.

Стейн заглянул ей в счастливое, сияющее лицо и довольно проговорил:

– Торкатла готова тебя на руках носить. Да и я тоже, – все мы, кто служил в доме у Торбьёрна.

Торкатла прибыла в Братталид, когда уже заканчивались последние приготовления к свадьбе и йолю. Она в одиночестве бродила вокруг очага, на Бревенном Мысе, с тех пор как Финна дочь Эрпа уехала домой и вышла замуж. И теперь, соскучившись, она по пятам ходила за Гудрид, болтая без умолку. Ее особенно волновало, какие бочки им понадобятся в Виноградной Стране, и она утешала Гудрид, что само долгое путешествие вовсе не так уж и страшно.

– Я ведь приехала в Гренландию, разве нет? – кичливо повторяла Торкатла. – Кто же иначе будет там повитухой для ваших с Карлсефни детей? Может, какой-нибудь скрелинг?… Вот будет славно!

Гудрид чувствовала в себе силы для того, чтобы родить Карлсефни ребенка, хотя хлопоты последних дней и тяжкий труд с самого лета привел к прекращению месячных гораздо раньше, чем обычно перед зимой. И Гудрид радовалась тому, что они не будут мешать ей, когда они с Карлсефни будут делить брачное ложе.

Лейв спрашивал у Гудрид, не желает ли она взять себе ту самую спальню, которая принадлежала ей и Торстейну в другом доме, но она решила остаться в спальне Тьодхильд, где стояла ее кровать с тех пор, как она вернулась в Братталид.

В день свадьбы Гудрид постелила на кровать новый матрац, набитый душистым сеном, душицей и засушенным диким тимьяном. Затем она достала белое шерстяное белье, подушки из гагачьего пуха и новую овчину вместо одеяла. Ей хотелось окропить ложе святой водой Тьодхильд. Лейву следовало бы оставить ее хоть немного. Гудрид помнила, что Белый Христос помогал ей в первом браке, и тогда она забеременела почти сразу же после свадьбы.

Когда они с Карлсефни, в сопровождении многочисленных гостей, двинулись в церковь, чтобы помолиться Господу, снегопад прекратился, и низкое зимнее солнышко проглянуло из-за туч, осветив каждую сосну голубоватыми или розовыми лучами, любовно, словно Торкатла, заботливо расправившая складки на красном свадебном платье Гудрид. Карлсефни подарил ей и синий плащ, подбитый горностаем, и коричневые замшевые ботинки со шнурками и серебряными носками. Когда Гудрид вышла на расчищенную дорожку, она с восторгом поняла, что значит быть женой богатого человека.

Она взглянула на Карлсефни. Его белокурые волосы и борода выделялись на черном, подбитом норкой плаще с серебряным шитьем. На нем были надеты красные кожаные чулки и платье из английской шерсти, и из разреза виднелась свадебная рубашка, которую сшила для него Гудрид. Заметив, что она смотрит на него, Карлсефни взял ее за руку и ввел в церковь, а потом помог опуститься на колени на новую шкуру белого медведя перед деревянным крестом.

Карлсефни дал Лейву два медных подсвечника и восковые свечи для церкви, но привычный запах жира полярной акулы все еще стоял в маленьком помещении, особенно теперь, когда стало душно от множества народу. Прочитав «Отче наш», Карлсефни ровным, твердым голосом сказал символ веры, а Гудрид с гостями повторяли за ним. Затем он перекрестился, помог Гудрид подняться и обратился к собравшимся.

– Я и Гудрид дочь Торбьёрна, по обычаю, подтвердят в присутствии гостей брачную сделку в доме Лейва. А здесь, в церкви, я прошу Отца и Сына и Святого Духа, благословить нас, даже если у нас нет ни священника, ни святой воды.

Он перекрестил Гудрид и перекрестился сам, а потом вывел свою невесту на двор. Гудрид была так переполнена радостью, что едва могла идти.

Лейв произнес приветственную речь и сообщил о приданом, подарках и отдельно – о том подарке, который приготовил муж жене после брачной ночи. А затем некоторые из приглашенных женщин помогли Торкатле и служанкам Братталида обнести гостей блюдами. Гудрид пила из одной чаши вместе со своим мужем и гостями, думая о том, как же хорошо сидеть за столом на собственной свадьбе и не хлопотать об угощении. Но ей было приятно выслушать похвалы в свой адрес за пиво, которое они сварили вместе с Альдис из ячменя Карлсефни. Оно получилось покрепче, чем пиво на ее прошлой свадьбе!

Гудрид осторожно отпила из чаши, надеясь, что Карлсефни не захмелеет. Еще по Исландии она помнила мужчин, которые от пива приходили в неистовство или пели, кричали и хватались за мечи, готовясь отомстить за вымышленные оскорбления. Помнила она и свое опьянение в первую брачную ночь с Торстейном. Ей не хотелось повторять этого с Карлсефни. Теперь она, став его женой, желала бы ощущать его всем телом.