Сага о йорге (СИ)

Вино пахло летом. Терпкий вкус, уколов кислинкой, разливался эфирным мускатным ручьем, принося, как в ладошке, спелую виноградную гроздь и поцелуй солнечного луча. Вспоминались, явственно ощущались прохлада утренней росы на босых ногах, и ветерок по спине; слышалось как гудят пчелы над медовым лугом.

— Мы будем вместе — всегда, так же как сейчас.

Через стекло бокала лицо Тая выглядело толстенным… Айла улыбнулась.

— Ты глупый и наивный мальчишка. Большой, но такой наивный…

Тай, курсант последнего курса академии боевой менталистики уже принял комплекс регенерации. Они никогда не смогут завести ребенка. Целибат — вещь суровая, и не оставляет вариантов для некоторых нюансов…

— Но ведь любовь — это не только соединение тел? — горячился Тай. — Мы же всегда чувствуем друг друга, у нас — ментальное единство! Мы же можем быть вместе — на уровне душ…

Вино отдавало кислинкой, но отчего-то стало соленым.

Молчали. На Вайсхорн прилетела еще одна тучка, подвигая бочком первую… Тихонько потрескивал камин, облизывая красный рот светящимися языками. Где-то наверху, на чердаке, возились голуби.

— А знаешь что? — прервал затянувшееся молчание Тай. — А давай полетаем? Прямо сейчас?

А что? Это тоже способ стряхнуть уныние… Любовь как соединение глойсов. На ментальном уровне. Две параллельных ментальных пути, обоюдное духовное обогащение…

— Оденься, — сказала Аяла, когда они уже выбегали во двор, настраивая глойсы для полета, и одевая лыжи. — Там мороз — минус пять.

Тай засмеялся, мельком глянув на себя — футболка и шорты — чем не одежда для минус пяти?

— Ты, наверное, забыла, что я теперь — полубог? — схватил Аялу за руку. — Я — йорг! Моё тело неуязвимо! Ни холод, ни жара, ни камни с неба!

Они взяли разгон по белому склону, оттолкнулись… и полетели. Вверх, вверх, на тугих воздушных потоках, над головами заснеженных елей, над скалами и над пропастью. Глойс понемногу выпускал; коснувшись лыжами снега, проехавшись и оттолкнувшись, они опять взмыли вверх, к белой тучке на груди Вайсхорна…

Брета, еще частью сознания летая над вершинами невиданных гор, очнулась. Под ногами хлюпала жидкая грязь. Сердилось море, вздыхал на террасах лес и сыпал мокрый снег. Беглянка оглянулась, пытаясь разглядеть, как далеко она зашла. Она уже давно перебралась через камни у Гребня — даже не заметила; слева темнели скальные уступы, поросшие кустарником, справа — обрывистое нагромождение каменных глыб на берегу, за которым ворчало и злилось море. «Это тропа в гард, к пещерам рабов» — узнала окрестности Бру. «Я далеко забрела, почти к самым пещерам, пора возвращаться в хейдрик. Там, наверное, все уже улеглись».

На снежную грудь Вайсхорна легла белая тучка. Вино пахло летом…

Брета вытерла тыльной стороной ладони кровь на губе, постояла еще мгновение… И пошла обратно, к поселку.

Тварь она увидела в нескольких шагах впереди себя на тропе. Небольшое, похожее на мокрую лису существо сейчас наклонило голову, вылизывая человеческую кровь на камнях и на снегу — там, где капало из разбитой губы у Бреты. Приглядевшись, девушка вздрогнула: ей никогда не приходилось видеть такого создания. Похожая одновременно на небольшую собаку, скорее, на грязно-серую с рыжими полосами лису, существо одновременно напоминала огромную крысу, роттера. Позади волочился по земле голый крысиный хвост. Собака, видимо, имела щенков: под животом были заметны черные набухшие соски.

Существо подняла морду, облизнулась и посмотрела на хьярнку. Показалось, что на голове существа нет кожи — лишь голый череп, частично покрытый клочьями шерсти; угрожающе торчали загнутые клыки. Фосфорные зеленые огоньки зажглись в глазах зверюги. Брете стало жутко. Она не могла сейчас отвести взгляд от зловещих огоньков в глазах собаки. Кругом — ни души, темнота подползает со всех сторон.

Девушка подняла камень и неумело, слабо швырнула.

— Борт! Уходи, тварь! — скорее прошептала замерзшими губами, чем закричала Бру.

Даже не отступив ни на шаг от брошенного Бретой камня, который подкатился к ее лапам, тварь обнюхала его, и посмотрела на противницу. Огоньки в звериных глазах из холодных зеленых превратились в лютые красные.

— Борт! Вон…

Брета сделала вид, что наклоняется за еще одним камнем. Но крыса-лиса не испугалась. Пригнулась угрожающе, готовясь к броску, яростно оскалилась, и издала звук, больше похожий на шипение змеи, рычание собаки, и одновременно — блеяние козы.

Ненависть. Брета представила, как ее тело жрет эта зверюга, доставая из разорванного живота скользкие окровавленные кишки…

— Борт! Борт! Иди вон! Чего ты от меня хочешь? Чего вам всем от меня надо? — вдруг, неожиданно для себя самой осмелела Брета. Агрессивное поведение зверюги разбудила в ней волну встречной агрессии. Она тоже пригнулась, как хищник перед неминуемой схваткой, быстро наклонилась, пытаясь поднять увесистый голыш. Но булыжник примерз и не поддался; пальцы сорвались по скользкому. Брета, мгновенно потеряв пыл, выпрямилась, растерянно и испуганно глядя на отвратительную тварь.