Сага о Кае Лютом

Сага о Кае Лютом

Глава 1

У нордов есть негласное правило: в походе слово хёвдинга — закон. Это на берегу за кружкой пива хирдман может сказать что-то против, посмеяться или даже поспорить, но в море и во время боевой вылазки прекословить нельзя.

Пока «Сокол» шел морем, псы Хундра молчали. Они не знали, куда плыть, если всюду бесконечные волны и бесконечное небо, не умели ставить парус и страшились глубины. Все хирдманы, невзирая на происхождение, выучили корабельные команды на нордском, запомнили свое место и дело во время гребли, шторма и ходьбы под парусом.

Помимо этого Дометий усердно учил нордские слова, донимая Хальфсена, Милия и Феликса. Уже через седмицу он старался говорить только по-нашему, хоть и короткими рублеными фразами.

Бойцы Арены или, как я начал их называть по прозвищу Дагейда — львята, хоть многого не умели, зато тянулись, спрашивали про наши былые подвиги, проникались духом хирда.

Псы же, подопечные Хундра, за исключение двух-трех воинов, замкнулись внутри себя. Я видел, что самого Хундра они ни во что не ставят, но и поменять его не мог. Не на кого.

Потому я ждал. Ждал и надеялся, что никто из моих ульверов не умрет во время следующей вспышки недовольства.

Мы поднимались по руслу реки Лушкарь. Она неспешно влекла свои воды по зеленой равнине, питая окрестные болота. Здесь редко встречались отмели, так что даже наш изрядно погрузневший «Сокол» без опаски шел вперед. Но нет-нет да попадались изредка деревья, упавшие в воду, а то и полусгнившие бревна. Один раз мимо проплыла соломенная крыша, то ли сорванная внезапным ураганом, то ли смытая во время весеннего паводка. Так что даже на полноводье мне нужно было внимательно вглядываться в реку, держать кормило и управлять гребцами.

Тогда-то и случилась первая стычка. Один из псов вроде как не услышал или не понял команды. Я осторожно обошел встречный плавник, затем, убедившись в чистоте русла, передал кормило близсидящему Херлифу, подошел к оплошнику. Тот поднялся, нагло глядя мне в глаза. Уж не знаю, думал он оправдываться незнанием нордского или плохим слухом, только я не дал ему сказать и слова — со всего маху влепил затрещину так, что он чуть не вывалился за борт. Хельт привычно схватился за пояс, да вот беда — я так и не вернул псам ни мечи, ни даже ножи. А ульверы уже вскочили на ноги, вытащив оружие.

Не сводя взгляда с побагровевшей рожи ослушника, я заорал:

— Хундр!

— Да, хёвдинг! — тут же откликнулся норд.

— Твой воин плохо знает команды. Обучи его как следует!

— Да, хёвдинг.

— В другой раз я отрублю тебе палец.

— Да, хёвдинг, — упавшим голосом отозвался Хундр.

— Вепрь, верни оружие, но только ему одному.

Нельзя сказать, чтобы я не понимал псов. Зачем подчиняться какому-то мальчишке, если можно его убить, забрать себе и корабль, и богатый груз? Тут не море, а река, не заблудишься. Уж до Холмграда как-нибудь доберутся, там распродадут товары, поделят золото и разойдутся. Среди псов были и живичи, так что как-нибудь договорятся. Да даже если бы и не было, холмградские купцы часто ходят в Гульборг и худо-бедно фагрский знают.

Да и я сглупил: пообещал отпустить в Альфарики всех, кто пожелает. Сейчас же думал, что лучше всех оставить в хирде! Войти в Хандельсби не жалкими двумя десятками воинов, а целой полусотней! Да еще половина которой — хельты. Не всякий ярл может похвастаться такой дружиной! Тогда мое слово на Северных островах будет наравне со словом какого-нибудь Скирре.

А еще лучше — сотня хирдманов. Тогда и на Раудборг можно замахнуться.

Только вот хирд уже не будет как прежний, Альриков, где все друг другу братья, где можно выпить с хёвдингом, дружески похлопать по плечу, позубоскалить над ним. Такое возможно лишь в небольшом отряде. Тут же придется вести себя иначе: ближе к Рагнвальду, чем к Альрику. Смогу ли я? И хочу ли?

Наутро выяснилось, что у Квигульва пропал поясной нож. Я с трудом удержался от гневного взгляда на псов, натянул корявую улыбку и сказал:

— Ну, теперь до Холмграда будешь без ножа. Там со своей доли новый купишь.

Тот лишь удрученно покивал и продолжил вздыхать, осматривать землю возле себя, ощупывать штаны с обмотками. А вдруг завалился?

Я же подозвал Милия, шепнул ему кое-что, и бывший раб, как и каждое утро, принялся кашеварить. Он сам вызвался заниматься этим, понимал, что ни по рунам, ни по умениям не тянет на хирдмана, но обузой быть не хотел. Так что Милий взял на себя стряпню, помощь в лагере, а также ведал нашими припасами.

Когда густая ячменная каша с мясом дикой утки приготовилась, хирдманы с мисками потянулись к костру. Милий споро раскладывал еду и с каждым перекидывался добрым словом. Он чуял, с кем можно пошутить, к кому лучше обратиться с уважением, а кого стоит подбодрить.

После мы сели на корабль, отплыли на середину реки, а она тут была широка, разлилась на несколько тысяч шагов. Наш Стейн и пара клетусовцев вытащили луки, натянули тетивы, взяли стрелы, будто для охоты на уток. Несколько ульверов взяли мечи и принялись их начищать.