Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ)

Регарди так и делал. На каждом привале почти все время тратил на то, что нещадно истязал свое тело в тренировках. Снимал тяжелый мундир с сапогами и, переодевшись в привычный костюм «тени», ночами бегал по снегу вокруг лагеря, дрался с елями и дубами, прыгал в проруби, распугивая волков, потешая сагуро, нервируя Нехебкая. Вспоминал тренировки на Огненном круге, придумывал собственные упражнения и приемы, а когда уходил достаточно далеко, выпускал на волю черный солукрай, приходя в себя только под утро. Передышки страшили, мир казался воплощением кошмаров.

Деревни, поселки и города приветствовали армию императорского наместника, хотя о самом Арлинге в войске ходили дурные слухи, несмотря на все старания Сатлтона и Аджухама. Болтали, что он может обращаться в старика и ребенка, подкрадываясь незаметно в любое жилище и выведывая самые сокровенные человеческие тайны, что он знает язык животных и умеет вызывать гигантских насекомых из мира демонов. Как однажды и случилось во время Святого Боя перед Баракатом, когда Арлинг призвал чудовищную сколопендру…

А вот с Аджухамом у всех складывались душевные отношения, даром что его смуглая кучеярская кожа выделялась среди драганов, как спелый персик среди белых северных слив, которым вечно не хватало солнца для полного созревания.

Когда до Согдианы оставался день перехода, а нервы Регарди натянулись до предела, на последнем ночном привале он отменил тренировки и отправился искать Сейфуллаха. Все казалось ложным, кроме одного – интуиции. Он ждал взрыва, но не вулкана, а чего-то пострашнее лично для себя. Что-то должно быть грянуть, обрушив его мир снова. И на этот раз из бездны он мог не выбраться, потому что даже черный солукрай не казался достаточной поддержкой. Многое в его новой жизни началось с Аджухама, потому договорить с ним то, что осталось недоговоренным еще с Сикелии, казалось важным именно сейчас. Ведь в этот момент происходило то, чего так опасался Арлинг, – их время заканчивалось.

Он нашел Сейфуллаха у полевой кухни, где Аджухам наставлял солдата, который разделывал тушу барана.

– Настоящий плов можно готовить из баранины и… только из баранины, – с важным видом внушал Сейфуллах собравшимся вокруг него солдатам. Жарко горел костер, плюясь в звезды зимнего неба, булькал рис в огромном котле, пахло чесноком и специями.

– Плохо, что у вас нет фиников, но обойдемся изюмом, – важничал Аджухам.

Регарди бросил в него камушек, привлекая внимание, но вызвать Сейфуллаха с яркого света поляны к себе в темноту и холод смог не сразу. Сам Арлинг к морозу начинал привыкать – сказывались ночи тренировок в заснеженных лесах. Тело забывало зной южных песков, хотя сердце и душа Регарди по-прежнему оставались там, среди барханов.

– Поговорим? – натянул он улыбку, когда Аджухам все-таки отвлекся от своего плова и, недовольно передав повару бразды правления, подошел к Арлингу под огромную разлапистую ель. Впрочем, долго притворяться не пришлось, лицо оттаяло, и Регарди понял, что на самом деле рад компании Сейфуллаха. Улыбка стала искренней. От кучеяра веяло специями и домом.

– О чем? – запыхавшись, спросил Сейфуллах, когда они с Арлингом забрались на опушку заснеженного склона, оставив внизу лагерь. Сопка была лысой, такие в народе называли «ведьмиными». Регарди никакой дьявольщины в этом месте не чувствовал, ведь все бесы были у него в голове – распевали на разные лады гимн Согдарийской империи, решив, что они с Арлингом скоро станут императором.

Регарди не знал, о чем хотел поговорить с Аджухамом. Он скучал по нему, по тем дням, когда они вели очередной караван по дюнам, и их единственными бедами были высохший колодец и керхи-разбойники. Сейчас благодаря стараниям древних все колодцы в Сикелии наполнились живительной влагой, а керхи ушли сами, не выдержав исчезновения любимой пустыни, превратившейся в сплошной оазис. Казалось бы, все перемены к лучшему, но так ли на самом деле?

– Давай, что ли, о звездах, – пробормотал Арлинг и похлопал по упавшему бревну, приглашая Сейфуллаха присесть. Даже снег для него смахнул. Аджухам, который бурчал еще у подножья, здесь, на высоте, вдруг сменил настроение и задумчиво замолчал. Может, тоже что-то почувствовал, а может, просто мороз притуплял любые эмоции. Гнев и счастье примирились, успокоились, расплескались в его душе созерцательным озером, с которого исчезли всякие ряби. Осталась только гладь, и в нее сейчас глядел слепой Регарди.

– Нехебкай сказал мне, что сегодня видел перелетных птиц, последнюю стаю, – задумчиво произнес он. – Кажется, то были лебеди. Наверное, в Самрию летят. Там сейчас цветут апельсины.

Сейфуллах помолчал, потом положил руку на плечо Арлинга.