Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ)

Как и ожидал Сейфуллах, которого после смерти братьев Бутольонских назначили главнокомандующим, ворота города открыли без боя. Арлинг оставил лавры приветствия тому, кто изображал его весь путь от Бараката до Согдианы, сам же растворился тенью на давно забытых улицах столицы. Он направлялся во дворец один, там его ждали. Сейфуллах долго не соглашался с Арлингом, но вынужден был признать, что так будет безопаснее для всех. В логово древнего следовало входить только древнему.

– Если я выйду и объявлю о немедленной инаугурации себя или хотя бы намекну, что готов нести бремя императорской власти, значит, мы проиграли, – сказал Регарди недовольному Аджухаму. – Тогда тебе стоит сначала подыграть, а при первой возможности бежать от меня, как от самого настоящего дьявола. На всякий случай простимся.

Арлинг обнял окаменевшего Сейфуллаха, который тут же оттолкнул его.

– Да пошел ты к черту со своим прощанием, – в сердцах сказал он. – Даю тебе час, а после мы разнесем этот дворец по кирпичику.

Аджухам храбрился и не зря. Белокаменные башни дворца, украшенные свежими цветами и пестрыми лентами по случаю столетнего юбилея императора, посреди взбунтовавшегося города, выглядели нелепо и устрашающе. Горожане и восставшие солдаты из регулярной армии ломились в замок уже не одну неделю, но окна, двери и стены будто заколдовали. Никто не отстреливался, когда ворота безрезультатно штурмовали тараном, а те смельчаки, которые пытались проникнуть через окна, падали замертво и долго корчились в судорогах, захлебываясь кровью, пока их не убивали свои же. Некоторых пытались лечить, но через несколько дней они умирали сами, проведя последние часы в жутких мучениях. Прислуга из замка давно бежала, но в день рождения императора, когда войско заговорщиков должно было подойти к воротам города, кто-то нарядил дворец цветами и лентами. Каждое окно было украшено гирляндой из живых белых роз, а местами они покрывали стены сплошным ковром – цветов было столько, что их должны были доставлять телегами в замок не один день. Слуги клялись, что замковая оранжерея не способна вырастить такое количество роз. Тем более что в последние годы там выращивали исключительно лилии, которые накануне событий почему-то приказали уничтожить.

Арлинг ненавидел лилии. Белые розы на стенах и окнах замка были приглашением. Император его ждал, и Регарди не собирался опаздывать. Ворота ему не открыли, но все окна были гостеприимно распахнуты.

В молодости Арлингу приходилось часто бывать в тронном зале, который всегда поражал воображение, но сейчас его торжественное убранство превосходило воспоминания. Анфилада спиральных мраморных колонн, обвитых темным плющом с белыми цветами, возвышалась справа и слева, за ними выглядывали высокие окна, а потолок изображал темно-синее небо с сияющими звездами. Ничто не препятствовало солукраю, который доносил образ тронного зала в деталях. По обеим сторонам от резного каменного трона раскинулся сад с цветущими кустарниками мирта, жасмина и химонантуса – ледяного цветка, тончайший аромат которого представлял коктейль из цитруса, розового перца, бергамота, сирени и белого чая. Этот запах особенно любил иман, и Арлинг подумал, что в тронном зале императора он присутствовал не просто так. Регарди же цветочные ароматы не любил. Они отвлекали от важного, но после того, что случилось, ни один цветок в мире не мог стать помехой задуманному.

Он был благодарен Нехебкаю за то, что тот не спрятался, как обычно, а сагуро – за тишину. Змей и безумные боги человечества сосредоточенно молчали, ведь все они сейчас были единым целым, и от того, что произойдет в ближайшие минуты, зависело будущее каждого.

Откуда-то доносились отзвуки музыки – переливы тихих аккордов, вздохи далеких мелодий. Они были неспособны заглушить вопли безумного, голос которого был знаком Арлингу. Под одним из кустов ароматно цветущего жасмина пускал слюни Керк. Он то заваливался на спину, то поднимался на четвереньки и начинал ползать вокруг ствола, нарезая круги и бормоча бред. Останавливался он лишь для того, чтобы оторвать очередной кусок ткани с остатков одежды или своей кожи. Земля вокруг жасмина была обильно полита его кровью.

– Керк был хорош, но мне не подошел, – сказал император Седрик, стоявший у окна за колоннами. Регарди напрягся, потому что секунду назад его солукрай говорил ему, что столетний древний сидит на троне. О вассхане имана император отозвался так, будто говорил о костюме, который оказался ему мал.

– Подойди, – позвал его Седрик Гедеон и отвернулся к окну, уставившись на водную гладь. На этот раз солукрай Арлинга не подвел, но появились подозрения, что древний, которого иман называл лучшим колдуном древности, может его контролировать. А значит, не стоило доверять ни одному чувству, на которые привык опираться слепой Регарди. К окну он подходил так, будто ступал босиком по битому стеклу.