Сага о Хельги

В первый же день пира конунг Свейн велел созвать своих скальдов, и все долго слушали их сказания о походах и битвах. На следующий день гостей развлекали скальды ярла Эйрика. И первым был Торд Колбейнсон, а последним – Хельги Торбрандсон. И когда Хельги рассказывал о битве в дюнах, даже сам конунг погладил свою бороду, которую в бою заплетал он в две косицы, за что и получил свое прозвище, и сказал, что видел он битвы и побольше, но чтобы четыре дюжины воинов выстояли против трех сотен, о таком он в последние годы не слыхивал. И еще он добавил, что несколько лет назад дал он обет завоевать земли англов и рад будет, если в его войске будут такие воины. А его жена Гунхильд сказала, что ей понравилась драпа Хельги и она хочет послушать еще сказания этого скальда.

Хельги готов был рассказать и об их встрече с конунгом Олафом, но Свейн сказал, что женщинам уже пора спать, и Гунхильд со своими служанками ушла. А Свейн затем уединился с Эйриком, и они долго что-то обсуждали. Кетиль не терял времени и еще в первый день нашел среди женщин, живших в поместье, молодую вдову, которая благосклонно на него смотрела и заливисто смеялась над его шутками. Потому он тоже скоро ушел, и раздосадованный Хельги уже собирался возвращаться спать на корабль, когда его позвал какой-то датский воин. Он сказал, что королева Гунхильд хочет еще послушать его рассказы и приглашает его в свои покои.

Пойдя за воином, Хельги пришел в другой просторный дом, где в главной палате сидела Гунхильд, а вместе с ней еще две женщины. Одна из них была Гюда, жена ярла Эйрика, другая – Тюра, сестра Свейна. Воин, который привел Хельги, сел на страже у дверей, а сам Хельги вышел в середину палаты к очагу.

– Привет тебе, скальд, – сказала Гунхильд. – Мне понравилась твоя драпа, и удивительно, что я не слышала о тебе раньше. Расскажи нам о себе.

И Хельги рассказал свою историю: и о поединке во время тинга, и о встрече с Олафом, и о походе в землю вендов. И закончил он так:

– Вот уже скоро год, как я не видел никого из своих родных, и не знаю, ждет ли меня девушка, на которой хочу жениться, или уже вышла замуж.

На это королева сказала:

– Что же, наша судьба часто распоряжается так, что мы больше не видим своих родных. Меня, как ты, может быть, знаешь, тоже выдали замуж, когда я была совсем юной, и за три года, что я жена Свейна, я ни разу не видела ни матери, ни братьев, ни сестер. Но брат мой, князь Болеслав, или Бурицлейв, как его здесь называют, вместе с ярлом Сигвальди из Йомсборга решили, что союз с конунгом данов принесет мир в наши земли. И вот я здесь. И зовут меня теперь Гунхильд, а не Солнцеслава, как звала меня мать.

Тут Хельги рассмотрел лицо Гунхильд и увидел, что она совсем молода и ей немногим больше лет, чем ему. И он сказал:

Споет скальд веселую песню про реки, поля и дубравы,
Улыбка пусть снова сияет на дивном лице Солнцеславы.

Гунхильд покраснела и попросила спеть. Хельги спел песни, какие поют по праздникам в их краях, и заметил он, что королева немного повеселела. Тогда Хельги рассказал о том, как его выбрала дочь жреца Святовита и как она потом сбежала от него, а он ловил ее всю ночь по всему берегу. Королева рассмеялась и сказала, что у жрецов, конечно, бывают глупые дочери, но не слышала она еще о таком, чтобы сначала выбрать мужчину, а потом от него сбежать. И она спросила, что стало дальше с той девушкой. Хельги ответил, что теперь она с конунгом свеев. Тогда Гунхильд сказала, что после этих слов эта сага стала ей понятной, но что теперь она становится не такой смешной, и она лукаво взглянула на Хельги. И так они разговаривали долго, и королева расспрашивала про ярла Эйрика и конунга Олафа, а сама рассказывала про племена вендов, живущих на юге моря. Она, сказала Гунхильд, видела Олафа, когда он служил в дружине ее отца и даже был женат на ее старшей сестре. А Гюде было интересно, каков ярл Эйрик в жизни, всегда ли он похож на сурового воина или хотя бы иногда улыбается. Хельги рассказывал, как ярл громко смеется, когда на пирах выступают шуты или когда кто-нибудь из воинов выпьет лишку и не может найти дорогу из палаты на улицу. И он даже показал, как пьяный воин после долгих стараний найти верный путь вместо двери попадает головой в стену. Гунхильд тогда сказала, что в доме ее отца тоже часто были пиры и шуты веселили всех, хотя женщин рано просили уйти, ведь шутки со временем становились не такими, какие пристойно слушать молодым девицам. А Тюра тогда рассказала, какими веселыми были шуты ее отца, Харальда Синезубого. И они все, как могли, старались подражать тем ужимкам, которые описывали. И они много смеялись, но затем Гунхильд сказала, что им пора спать. Хельги попрощался со всеми женщинами и пошел к дверям, где его уже поджидал стражник. Королева спросила, куда он теперь пойдет, и Хельги ответил, что идет спать на свой корабль. Тогда Гунхильд велела стражнику отвести его в каморку в этом же доме, чтобы не ходить далеко.