Сага о Хелоте из Лангедока

– Да не беглый монах я! – ругался Хелот, выведенный из себя намеками отца Тука.

– А кто ты, в таком случае? – сипел духовный наставник, распространяя густой аромат пива и чеснока. – Кто ты, о юноша, проникнутый духом христианских добродетелей?

Перемогая острое желание выдрать трясущуюся от хохота клочковатую бороду святого отца, Хелот твердо сказал ему:

– Я рыцарь.

И, как всегда, святой отец ему не поверил.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

По первому снегу Хелот с Алькасаром отправились к святому Сульпицию. Это была затея Локсли. Посмотрев, как Хелот делает из умирающего сарацина эдакого ноттингамского бодрячка, Робин решил, что у беглого монаха из Лангедока – или кто он там на самом деле – явное призвание к медицине.

– Будешь держать в Норе запасы целебных зелий, – заявил Робин. – У тебя там хорошая обстановка. Чисто – ни костей обглоданных, ни пьяных удальцов, ни тюков эдесского бархата с вшами и тараканами...

– Да ты с ума сошел, Робин, – отнекивался Хелот. – У меня нет образования. Я академиев не заканчивал.

– Грамотный, – значит, разберешься, что к чему. Сходи к святому Сульпицию, он тебе хороших советов даст. Заодно и целебными зельями разживешься.

Словом, Локсли был непреклонен. Хелот поломался еще немного и вынужден был согласиться.

Отшельник жил в двух днях езды от Ноттингама. Но поскольку друзья отправились пешком, прогулка заняла у них почти неделю.

Алькасар оказался удивительным чистоплюем. Там, где Хелот вымазывался грязью с головы до ног, он ухитрялся проходить, как по воздуху, сохраняя свежесть белой рубашки и непорочность сапог из мягкой кожи. Алькасар предпочитал одежду, принадлежавшую до ограбления самому Гарсерану, а тот, как было известно всем в Ноттингаме, отдавал свои рубахи и штаны в стирку лучшим прачкам, владеющим секретами превращать серое от времени полотно в белоснежное.

На пути к отшельнику Алькасар ужаснул Хелота, бросившись, как к желанному другу, к прозрачному роднику, бьющему среди снегов. От одного только вида ледяной воды бросало в дрожь. Но сарацин возликовал. Он подставил ладони под капли, срывающиеся со скалы, и долго переливал их из руки в руку, пока пальцы у него не покраснели.

– Тук пьянеет от пива, – сказал Алькасар, согревая руки дыханием. – А я от воды.

Хелот неопределенно пожал плечами и плотнее закутался в меховой плащ.

Обиталище святого Сульпиция помещалось недалеко от большой деревни под названием Владыкина Гора. Владыкину Гору лесные стрелки предусмотрительно обошли стороной и краем поля спустились к малой речке Голопупице, истоки которой терялись в болоте Дальшинская Чисть. На болото-то они и свернули, не слишком заботясь о том, что две фигуры, одиноко бредущие по заснеженному болоту, хорошо просматриваются с холмов (ибо, подобно Древнему Риму, Владыкина Гора раскинулась на семи холмах). Увязая в снегу, путники пошли по Дальшинской Чисти. Кругом были лишь занесенные снегом кочки, высохшие черные деревца, чахлые кустики – зимой не поймешь, живые или уже погибшие. Вдруг под ногами заскрипели бревна старой гати. Они вышли на дорогу. Через несколько минут увидели и дом святого. Хелот сразу признал его, ибо провел здесь не самые приятные дни своей жизни.

– Вот и оно, урочище Дальшинская Чисть, – сказал он Алькасару.

По высокой, скрипучей от мороза лестнице они поднялись к двери и, пригнув головы, вошли в низенькую комнатку. В первое мгновение Хелот даже зажмурился: ему показалось, что стены скромного отшельничьего жилища инкрустированы янтарем и что вся комната озарена солнцем. Но потом разглядел: просто по стенам висели заготовленные на зиму гирлянды лука.

А на лавке восседал отшельник и щурился на своих нежданных гостей.

– Благословите, святой Сульпиций, – сказал Хелот.

Оба приятеля дружно поклонились. – Благословляю, – отмахнулся отшельник. – Голодные небось с дороги?

Хелот и Алькасар, как по команде, принялись мяться и уверять, что явились к мудрецу отнюдь не обжираться. Слушая, как они разливаются, святой Сульпиций кивал и между делом выставлял на стол деревянные миски и плошку с луковым супом. Гости набросились на суп как звери, даже не заметив, что каждому предлагалось вкушать из отдельной посуды. Они сопели, сталкиваясь ложками в гигантской плошке, а отшельник сидел в сторонке и откровенно любовался.

– Люблю молодежь, – сказал он так внезапно, что Хелот подавился. – Есть в ней что-то... первозданное – еще от древних кельтов. От язычников.

– Я мусульманин, – некстати брякнул Алькасар.

Святой Сульпиций строго заметил:

– А это очень нехорошо, сын мой.

Алькасар густо покраснел и решил, что, когда доест суп, непременно скажет святому какую-нибудь гадость.

Хелот заметил это и, в свою очередь, постарался переменить тему разговора. Но не нашел ничего лучшего, как спросить:

– А это правда, святой отец, что вы посрамили дьявола?

– Когда? – живо заинтересовался святой Сульпиций. – Ибо я делал это неоднократно.

– Ну... когда он прикинулся женщиной.

Святой Сульпиций нахмурился: