Сага о Мрачных Водах. Глубины Пепла

— Да, и вот, что я скажу: Перламутр-Бич по уши увяз в дерьме. И чем дольше мы будем медлить, тем глубже этот город утонет. Пришло время нам его вытаскивать. Мы больше не можем оставаться в стороне и спокойно смотреть, как эти твари уничтожают все, что мы создали здесь. Я подозревал, что с Сапфировым морем что-то не чисто, но такое… все мои самые страшные гипотезы рассыпались в прах, когда Альбедо мне все рассказал. Я здесь, чтобы помочь вам. На армию рассчитывать не стоит, а вот мои ребята с участка готовы действовать. Мы — последняя оборона города. И мы не сдадим его врагу. Первым делом я предлагаю избавиться от наглого ребенка, поселившегося в фонтанном парке. Что скажете? Я слыхал, вы нашли действенное оружие против гада. Покажите.

Хоакин достал из-за прилавка черный кейс. Открыл его и извлек один семиотик, продемонстрировав сверкающий меч из символов начальнику городской полиции.

— Ты как, Скальд? — Элен закончила обрабатывать раны на спине.

— Порядок, спасибо.

Скальд украдкой взглянул на Альбедо — тот и не думал смотреть в его сторону.

Элен осмотрела израненные руки Скальда. Кожа, покрытая кровоточащими трещинами, россыпью бегущими от самых подушечек пальцев до локтей.

— Тебе перевязать руки?

Скальд только сейчас поймал себя на мысли, что Элен смотрит на его раны.

— Да, пожалуйста.

До этого момента никто, кроме Литы не перевязывал ему руки. В первый раз это сделал кто-то другой.

Тем временем Людо Ксавьер, получив в руки семиотик, внимательно изучил магическое оружие из иного мира, созданное мистическим светящимся оленем, которого Кама встретила во время своего путешествия.

Мечи, созданные из самой жизненной силы Камы.

— Поразительно, — шепотом произнес Ксавьер, — никогда не видел ничего подобного. Эта вещь прекрасна. Такая легкая и приятная рукоять. Нет ощущения тяжести. Никакого веса.

Он провел мечом в сторону.

— Удивительная легкость. И при этом… чувствуется невероятная сила. С их помощью мы сможем освободить город?

— Все верно, мистер Ксавьер, — ответил Хоакин, — Алойш контролирует субстанцию, из которой сплетено его тело и одежда. Это вязкая белая жидкость — часть его самого. Она способна на многое, как мы уже поняли. Сложно сказать, какие трюки Алойш еще сможет нам показать, чтобы отбить атаку.

— Но если проткнуть этим мечом этого Алойша и убить гада, то его сила исчезнет? Стена вокруг города падет?

— Полагаю, что так. Очень хочется верить, что вся сила этой субстанции зависит от жизни главного владельца — самого Алойша.

— Значит, наша задача на словах проста — убить мелкого засранца.

— Его охраняют. Не только рыбоеды, но и те, кого он сам создал с помощью своей силы. Как мы могли убедиться, влияние жидкости Алойша распространяется на большие расстояния. Прежде всего нам необходимо подобраться к нему как можно ближе и нанести неожиданный удар. Скажем так, подготовить засаду. Но сперва его придется отвлечь. Как сказала Айс, Алойш — большой любитель болтовни. Это можно использовать.

Элен закончила бинтовать руки Скальда, и он наконец смог подняться на ноги. Смотреть в сторону Альбедо ему совсем не хотелось. Но Скальд не желал становиться врагом для дяди Энтони. Им еще предстоит действовать вместе, сражаться рядом. Не время для ссор, когда на дворе развязалась война.

Только сообща они смогут помочь Энтони и вернуть его. Скальд уверен, что Энтони именно этого бы и хотел.

Выслушав внимательно Хоакина Мартинеса, Людо Ксавьер бодро кивнул:

— Отлично, Хоакин. Я вас понял. Что ж, друзья, тогда давайте проработаем наш план.

Скальд вошел в пустой кабинет.

Первым делом он даже хотел крикнуть: «Лита!». Но вовремя сообразил, что это бесполезно.

Литы здесь нет.

Он осмотрелся: полный порядок. Все на своих местах. И чистота. Словно этот кабинет только-только приготовили к работе, к первому дню.

И никогда на этой койке не лежали трупы. Не умирали матери с детьми от Алого Вопля. Не умирала Силиста и…

«Нат жив».

Скальд все чаще спрашивал себя, почему он в этом так уверен.

Присцилла Пирс могла насылать на разум человека разные видения. Она могла показывать ему то, что он хотел видеть. И искажать это. Уродовать что-то хорошее. Как сны.

Она показывала ему Силисту, показывала живого Ната. Но Присицилла Пирс мертва. Ее чары рассеялись.

Почему же теперь Скальд так уверен в том, что Натаниэль жив?

Почему Энтони начал видеть Мису в отражении в воде после ее похорон?

Что это было: помутненный разум или воздействие чьей-то другой силы?

На дне Скальду ничего не удалось узнать ни про Верховную Матерь, ни про Алый Вопль, ни про Натаниэля. Так почему уверенность в том, что Нат мог выжить в тот проклятый день, крепнет в его сознании с каждым днем?

За что он цепляется?

За что пытается ухватиться, чтобы доказать самому себе истинность этой гипотезы?

Доказательств нет. Он просто чувствует это. Внутри себя. Внутри своего разума. Внутри своей души.

«Нат жив».

И что-то подсказывает ему об этом.

Скальд тщетно гоняется за ответом, который постоянно от него ускользает.