Сага о Рагнаре Меховые Штаны

Вглядываться в луг чаек
давно меня дети оставили
мои, что домой и из дому
как побирушки бродят.
Рёгнвальд взялся кровавить
щит свой в крови мужей;
отправился младший к Одину,
сын мой, лишенный страха[16]

.

— Я не вижу, — сказала она, — как он мог бы прожить с большей славой.

Теперь они спросили, какие новости она расскажет. Она ответила:

— Пали Эйрик и Агнар, ваши братья, а мои пасынки, мужи, которые, считаю, были наилучшими воинами. И не будет дивным, если вы не потерпите подобного и отомстите сполна. Также я хочу предложить вам во всём мою помощь, чтобы из этого получилась большее, чем обычная месть.

Тут Ивар сказал:

— Уж точно, я никогда не пойду в Швецию, чтобы биться с конунгом Эйстейном и тем могущественным язычеством, что там есть.

Она настаивала, но Ивар говорил от имени всех и постоянно отказывался от этого похода. И тогда она сказала вису:

Не оставили б вас
неотмщёнными братья
полугодия дольше,
раньше их вы умри —
не держу это в тайне —
когда б жизнь сохранили
Эйрик свою и Агнар,
не мной рождённые родичи.

— Не уверен, — сказал Ивар, — поможет ли это чем-нибудь, даже если ты будешь говорить одну вису за другой. Хорошо ли ты знаешь, какие препятствия ждут там?

— Я не знаю наверняка, — сказала она. — А ты можешь сказать, какие там есть трудности?

Ивар говорит, что там столь могущественное язычество, что нигде, по его сведениям, нет подобного.

— И сей конунг могуч и злобен.

— Во что же они верят больше всего в своих жертвоприношениях?

Он сказал:

— Это большая корова, которую называют Сибилья. Она настолько сильна, что как только люди слышат её мычание, никто из недругов его не выдерживает. И вряд ли мы будем биться только с людьми, скорее всего можно предположить, что мы встретимся с этим тролльским колдовством раньше, чем с конунгом, и я не хочу подвергать там опасности ни себя, ни своё войско.

Она сказала:

— Тебе стоит подумать над тем, что ты не сможешь называться величайшим мужем, не заслужив этого.

Утратив всякую надежду, она направилась прочь; ей казалось, что они мало ценят её слово.

Тогда Сигурд Змей в Глазу сказал:

— Я могу рассказать тебе, мать, — говорит он, — что у меня на уме, но я не могу повлиять на их ответы.

— Я желаю услышать это, — сказала она. Он сказал вису:

Как третья наступит ночь,
если скорбишь ты, мама,
путь предстоит нам долгий,
к походу мы подготовимся.
Не будет более в Уппсале,
пусть даже богатство предложит,
если нам хватит мечей,
властвовать конунг Эйстейн[17]

.

Когда же он произнёс эту вису, настроение братьев несколько переменилось.

И тогда Аслауг сказала:

— Ты сейчас заявляешь, мой сын, что хочешь исполнить мою волю. Однако я не могу прозреть, что с нами произойдёт дальше, если нам не помогут твои братья. Но может случиться так, что мне покажется наилучшим, что эта месть свершится, и я считаю, что ты поступаешь хорошо, сын мой.

И теперь Бьёрн сказал вису:

Помогут сердце и дух
в груди ястребино-храброй —
хоть меньше о том болтаем —
мужу меж его рёбер.
Нет пусть в наших глазах
ни змея, ни гадов сверкающих,
приносили мне братья радость,
помню я твоих пасынков.

Затем и Хвитсерк сказал вису:

Обдумаем, до обетов,
чтоб отомстить сумели

,самым различным злом,
Агнара смерти, порадуем.
Спустим борта на волны,
порубим лёд перед носом,
присмотрим за тем, чтоб шнеки
нам снарядить пораньше[18].

А этим Хвитсерк говорил о том, что нужно было рубить лёд, так как стоял сильный мороз, и их корабли вмёрзли. И теперь Ивар взял слово и сказал, что раз уж так получилось, то он примет в этом некоторое участие, и сказал он вису:

С вами бесстрашье великое
и мужество тоже с вами,
те, что тогда бы надобны,
когда упрямство привяжется.
Нести меня пред героями
бескостного впредь придётся,
хоть мои руки для мести
очень мало пригодны.

— И теперь, — сказал Ивар, — мы приложим все силы, какие сможем, к подготовке кораблей и сбору войска, ибо нам не будет нужды беречь их, если мы победим.

Тут Аслауг пошла прочь.