Сага о реконе

– Понятненько… Может, это тот самый Гунульф?

В следующий момент древко копья пребольно ткнулось бывшему своему хозяину в спину.

Костя чуть кубарем не полетел с седла.

– Чего там шепчетесь? – прикрикнул Ракни. – Молчать!

Плющ стиснул зубы, прокручивая в воображении, что бы он сделал с этим наглым викингом, будь он покруче.

Картинки всплывали яркие…

– Слушайте, – пересилил он себя, – чего вы нас-то сцапали? Мы ж не из дружины ярловой, не знаем ничего!

– Все так говорят, – сказал Хёгни через плечо. – А как начнешь ремешки со спины вырезать, сразу и память возвращается, и говорливыми все становятся – страсть!

– А помнишь того тощего монашка? – оживился Торстейн. – Мы его с Бьёрном из рясы-то вынули – ну, цыпленок-цыпленком, да еще и ощипанный. Уложили возле муравейника, колышки вбили в землю, ручки-ножки к ним привязали, порезали монашка синюшного – чуток совсем, лишь бы кровь покапала, а мураши и полезли! Как стали его жрать! Облепили всего, а тот воет, корчится…

– Долго выл? – поинтересовался Ракни.

– Не знаю, конунг нас в другое место послал.

Костя похолодел. Пытки – это серьезно.

Если герои мужественно молчат на допросе с пристрастием, значит, гнать надо палачей-непрофессионалов.

У заплечных дел мастеров даже статуя заговорит!

А хуже всего то, что, ломая своим жертвам кости, палачи самого человека ломают, лишают его воли к сопротивлению, превращают в забитое животное.

– Пытать обещают, – шепнул Валера.

– Так мы ж не знаем ничего!

– А им по фигу…

Плющ даже не пытался себя обманывать, изображая готовность к подвигу.

Как выяснилось, он оказался совершенно ни к чему не готовым. Страшно было Косте, страшно и гадостно. И злая досада пробивалась.

Регулятор… Какой он, к троллям, Регулятор? Сейчас самого так отрегулируют, что ни ножек, ни рожек не останется…

Ехали споро, без задержек.

Вскоре вся кавалькада миновала соседний фьорд, Вегейрфьорд, и дорога пошла вниз, углубляясь в утесы, кое-где осененные кронами живучих сосен, закогтивших корнями замшелые скалы, прораставших на голых камнях.

Спустившись по ту сторону хребта, отгораживавшего Вегейрфьорд от северных ветров, викинги вышли к двум белым скалам, словно сторожившим вход в мрачное ущелье, промозглое и лишенное солнечного света.

– Тролльботн[48], – буркнул Хёгни, ежась поневоле.

Костя криво усмехнулся – проняло рыжего! Боится нечисти, чучело с мышцами.

По дну ущелья, усеянному галькой, тек ручеек, впадавший в укромный залив. Сразу по выходу из Тролльботна, по обе стороны тянулся неширокий бережок.

Протягиваясь налево, пляж упирался в высокую, ступенчатую скалу, а правее ровное место расширялось, когда-то давно позволив выстроить капище – простую избу, рубленную из бревен, с маленькими окошками и большой дверью.

Неподалеку стояла кузня и так называемый длинный дом, больше похожий на продолговатый холм, поросший травой и цветочками, а у самого берега находился крепкий вымол – два ряда кольев вбили в дно, промежуток же между ними заполнили камни.

У причала были пришвартованы два роскошных корабля: один поменьше – снека[49], черная с белым, другой побольше, настоящий драккар – черный с красным.

У обоих на носах задирались кверху головы страшилищ, вырезанные из дерева, а вдоль бортов были развешаны разноцветные круглые щиты.

И был еще третий корабль, еще один снеккар – он укрывался в маленькой бухточке за мысом, поросшим ельником.

На берегу было полно народа, почти все – в полном боевом. Человек сто или больше.

Сразу было видно, что суперблокбастеры про викингов страдали недостоверностью – в кольчугах щеголял разве что каждый пятый, потому как дороги были хауберки да бирни, в наследство передавались, от дедов еще.

Основным доспехом служила куртка из толстой кожи, с нашитыми на неё металлическими бляхами, а то и вовсе роговыми пластинами – скажем, из разрезанных лошадиных копыт.

Шлемы на молодых воинах тоже были кожаными, в несколько слоев.

И не меч вовсе был основным оружием, а секира да копье.

Только теперь Костя приметил дозорных, выставленных охранять подходы к Тролльвику – заливу Троллей. Вооруженные луками и дротиками, они хоронились на вершинах скал, по обе стороны ущелья.

Сверху часовые могли спокойно выцелить любого, явившегося без приглашения, сами оставаясь в недосягаемости.

– Ну мы попали… – пробормотал Валера.

– Прорвемся, – выцедил Костя.

– Да куда мы денемся…

Большая часть викингов отнеслась к их появлению совершенно безучастно, продолжая заниматься своим делом.

Воины ставили палатки – укрепляли каркасы, украшенные кониками, и обтягивали их парусиной. Расставляли треноги, разводили костры, кашеварили.

Наверное, половина бойцов, да как бы не большая часть, занималась тем же, что и древнеримские легионеры на стоянке, – строили укрепленный лагерь.

Викинги споро рыли ямы, прикапывали остреные столбы – ладили частокол в промежутках между капищем и длинным домом, доводя укрепления до самого берега, не ленясь огораживать даже мелководье, а подходы с залива защищали кольями, вбитыми в дно, – направит вероятный противник корабли свои к берегу, да и напорется.