Сага о Вигдис и Вига-Льоте. Серебряный молот. Тигры моря: Введение в викингологию

Бывало, над фьордом нависали тучи, на склонах холма белели облака. Но в воздухе кружились лишь редкие снежинки. И могучие ели стояли, опушенные инеем, по нескольку дней, словно их посыпал солью какой-то великан.

Солнце прорывалось сквозь пелену облаков, озаряя потоками лучей холмы и землю, сверкая в волнах, набегающих на берег и разбивающих тонкий лед на прибрежной косе.

И ветер ломал обледенелые ветви деревьев, вырывал с корнем сухую траву.

Тревога разрывала Сигрид изнутри на части, словно порывы штормового ветра. Ее мысль была столь же беззащитной, как обнаженная земля, открытая всем штормам и холодам. И она старалась побороть эту неотступную тревогу. Она замечала, что стала раздражительной по отношению к детям и дворовым; даже с Эльвиром ей трудно было общаться. Она пробовала призвать на помощь здравый смысл, убеждая себя в том, что ей нечего бояться, что Олава Харальдссона убьют или возьмут в плен, когда ярл Свейн двинется на юг с большим войском, которое он теперь собирал, что Эльвир вернется к ней целым и невредимым.

Ведь ярл собирался встретиться с королем Олавом, имея при себе немалые силы. Многие из могущественных хёвдингов страны присягнули ему на верность, и даже сам властитель Рюге, могущественный Эрлинг Скьялгссон, заключил с ним договор после смерти ярла Эрика. И договор между ними стал еще крепче после того, как Сигрид дочь Свейна вышла замуж за Аслака, старшего сына Эрлинга.

На север и на юг были посланы гонцы; хёвдинги решили собраться ранней весной, чтобы плыть вдоль берега к Вику; там они собирались сразиться с Олавом.

Турир Собака тоже получил известие. Если бы он приехал на юг по какой-то другой причине, Сигрид была бы только рада этому, ведь в последние годы Турир не слишком часто наведывался в Эгга. Теперь же даже малейшее упоминание о сражении и об Олаве Харальдссоне повергало ее в ужас.

И даже игры мальчиков, бегавших с дикими криками по двору и набрасывающихся друг на друга с деревянными мечами, заставляли ее думать о предстоящем сражении.

Она понимала, что это была боязнь потерять Эльвира. И она удивлялась, что не только не стала более приветливой по отношению к нему, а, напротив, вела себя хуже ежа. Сколько раз она мысленно убеждала себя в том, что если это последние моменты их совместной жизни, они должны провести их как можно лучше. Но, вопреки благим намерениям, она ощетинивала во все стороны иголки при малейшем недовольстве.

Но если Сигрид была раздраженной, то Эльвир, напротив, был спокоен, как никогда, в эту зиму. И он много времени проводил с сыновьями.

С того дня, когда мальчики увидели его в качестве хёвдинга, собравшего всех мужчин в округе, они стали смотреть на него как на бога. Во многом он был суров с ними: не терпел слез, когда они колотили друг друга, не любил, когда просили его придти на помощь. Тем не менее, они его любили.

И не защищая никого из них, он терпеливо учил сыновей, как надо сражаться. Их игры с мечом становились серьезными, когда он приходил и говорил:

— Нет, не так, ты так долго не выдержишь, мальчик. Вот как нужно управляться с мечом!

Он смастерил им обоим луки и стрелы, и Грьетгард, будучи старшим, начал сам уже делать наконечники для стрел. Сначала они были косыми и кривыми и ударялись об лук, но потом дело пошло лучше. И Эльвир воспользовался случаем, чтобы научить их старинной мудрости:

Не швыряй башмаком,
Не швыряй сапогом
в приятеля и друга!
Если башмак дырявый,
если стоптан сапог,
друг может стать врагом.

Что касается Торы, то в ее жизни произошел неожиданный поворот: вместо неприязни, которую она ожидала, делая первые попытки встать на ноги, она встречала почтение со стороны окружающих, что ее очень удивило.

Люди со всей округи почитали для себя за честь посетить Эгга, посидеть и поговорить с Торой; и все с уважением смотрели на ее неуклюжие попытки разработать мышцы, которые пребывали в бездействии столько лет.

Но однажды во двор, запыхавшись, прибежал Энунд, волоча за собой плащ. Ему срочно нужно было переговорить с Эльвиром; увидев, в каком он возбуждении, Эльвир отложил работу и сел рядом с ним.

Прежде чем начать говорить, Энунд с опаской огляделся по сторонам, словно желая удостовериться, что никто их не подслушивает.

Эльвир удивленно смотрел на него, он никогда еще не видел священника таким взволнованным.

— Успокойся, Энунд, — сказал он. — Конец света не наступил в тысячелетие рождества Христова, не наступит он и завтра.

— Ты все такой же неисправимый, — сказал тот. — На тебя не действуют ни молитвы, ни угрозы.

Энунд откинулся на спинку скамьи, чтобы перевести дух после крутого подъема.

— Что заставило тебя в такой спешке явиться в Эгга?

— Ты слышал, что говорят люди о твоей матери?

— Они много что болтают о ней, и не все из этого правда. Что-нибудь новое?

— Они говорят, что все это не просто так, — сказал Энунд. — Они говорят, что я вылечил ее!

Эльвир хохотнул, видя испуганное лицо Энунда.