Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)

Кодрингер всерьез задумался и увидел, как его жирный черно-белый кот запрыгнул Эм на колени и потерся о нее. Удивительно. Девушка ласково погладила кота. «Юрист», уже не в первый раз за свою карьеру, подумал о том, как интересно и порой жестоко жизнь поступает с ее пассажирами.

- Хорошо, – произнес он наконец, – суть вопроса я уловил. Это очень интересный вопрос, потому что полезного ответа на него нет.

Он рассказал достаточно подробно об Аретузе в Танедде и о том, что именно туда он бы и подался. Однако он не забыл озвучить огромную сумму, ежегодно жертвуемую на обучение, и необходимость произвести на магистров впечатление. Затем он долго пытался припомнить хотя бы одного добропорядочного чародея, который бы занимался подобной благотворительностью или имел бы к ней склонность, но не смог. Хотя…

- Есть одна чародейка, зовут ее Вилена, – Кодрингер слегка поморщился, – она известна своими экстравагантными выходками. С одинаковым успехом может тебя облагодетельствовать или испепелить, в зависимости от настроения. Она богата и… давно живет. Если хочешь попытать удачу, то тебе на юго-запад в сторону Малузы, а там люди подскажут.

- Спасибо, – ответила Эм все тем же мертвым голосом. Она отпустила кота, встала, положила кольцо на дубовый стол и направилась к выходу. Встав в дверях, она тихо произнесла:

- Огонь… Смерть… Мучительная… Остерегайтесь троих и человека с обожженным лицом. – Глаза ее были почти черными. И вышла за дверь, на улицу.

Эми добиралась до дома Вилены почти три дня. За это время добрые люди несколько раз угощали ее едой, но этого было катастрофически мало. Когда девушка наконец достигла своей цели – большого, красивого особняка, стоявшего вдали от поселений – то была на грани окончательного истощения.

Эм подошла к тяжелой узорчатой двери и постучалась. Никто не ответил. Она постучала еще раз. Чувствуя, как темнеет у нее в глазах от усталости и голода, она приоткрыла дверь и зашла внутрь. Это ее единственный шанс, терять нечего.

Внутри она обнаружила большую красивую залу с потрясающей хрустальной люстрой, резной лестницей, ведущей к галерее. По бокам галереи, вероятно, находились просторные помещения. Пол залы был выстелен великолепным серо-белым полированным камнем, какого Эми никогда раньше не видела. Он настолько радовал глаз, что девушка долго рассматривала его, не заметив движения наверху.

- Ты кто? – услышала она грозный женский голос, и вопрос жестким эхом прошелся по залу. Эм вздрогнула.

- Я – никто, – ответила девушка так же громко, совершенно без эмоций. – У меня нет имени, нет прошлого, настоящего и, может быть, будущего. Но оно стоит того, чтобы побороться.

Чародейка прищурилась и облокотилась на балюстраду галереи.

- Уберешь за собой, – бросила она, имея в виду грязные следы, оставленные ботинками Эми, и вышла через правую дверь.

Пошел пятый день, как Эми, с небольшими перерывами на сон, на четвереньках отмывала красивый каменный пол залы. Эта работа стала для нее всем. С тех пор, как она вышла из того дома, где были Йеннифэр и ведьмак, она ничего не чувствовала и не думала. Она уже не помнила, зачем сюда пришла, и ее это не волновало.

Спала она здесь же, на тряпке. Раз в день ей на пол ставили воду и хлеб, как собаке. Но Эми было все равно. Она безучастно ела то, что давали, не чувствуя вкуса. Просто потому что надо. Зачем надо – она не знала, не помнила. Ее стертые руки сами делали движения, а голова и сердце молчали.

Несколько раз в день она имела возможность увидеться с чародейкой Виленой, когда та, стуча своими модными сапожками, покидала свой дом или возвращалась в него. И каждый раз, проходя мимо Эми, она стегала девушку по спине хлыстом, который носила с собой.

Эми было все равно.

В этот раз, видимо, Вилена вернулась совсем не в духе. Прямо с порога она бросила Эми, что с этого момента разрешает ей спать в хлеву, потому что там ей и место.

«Хлев», – подумала Эми, присела, и что-то внутри нее шевельнулось. Она вспомнила треугольное лицо Йеннифэр, ее оскорбления, и злость нахлынула на нее с новой силой. Она протянула руку, поймала хлыст, который чародейка занесла, чтобы ударить ее по спине, и сказала тихо, угрожающе:

- Не смей.

Магичка почувствовала что-то странное, увидела, как глаза девушки потемнели. Прищурившись, она положила свою ладонь на талию и сказала:

- Надо же, все-таки живая. Иди за мной.

Геральт медленно брел в темноте улицы. Аэдд Гинваэль. Отвратный город с красивым названием. Сегодня ведьмак узнал, что Йеннифэр дарит свои ласки не только ему, но и другому мужчине – чародею по прозвищу Истредд. Эта мысль мучила его, выворачивала наизнанку. Если бы она сама не сообщила ему об этом, он не поверил бы до конца. Боль заставляла его сжимать кулаки, стискивать зубы. Бессилие. Ревность. Бессмысленность. Страх потери.