Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий

Ясно, что изменения, внесенные автором саги в шведскую «*Прядь об Эймунде», не были самоцелью, но должны были передать заложенную в Прологе (если рассматривать его как единое целое) определенную идею. Исследования последних десятилетий доказали наличие определенного этического компонента в сагах как на уровне их композиции, так и в образной системе, являющегося реакцией на смену воззрений в обществе, когда яростный и жестокий викинг уступил место доброму христианину[185]. Для нашей темы особый интерес представляет работа П. Шаха, который на материале прядей об исландцах наглядно показывает, что генеалогические данные, приводимые в сагах, нередко служат способом демонстрации конфликта поколений или пропасти между поколениями (generation gap) именно в вопросах веры. Автор настаивает на необходимости интерпретации структуры этих памятников в историческом контексте, т. е. с учетом смены героического идеала, отражающего взгляд на роль личности в обществе, которая произошла со времени введения и особенно упрочения христианства в Скандинавских странах. Идеалы эпохи викингов с их захватническим и разрушительным пафосом, считает П. Шах, в новую эпоху начинают восприниматься как устойчивый символ язычества и противопоставляются идеям мира и ненасилия. Тема пропасти между поколениями, по мысли П. Шаха, используется авторами произведений для отображения этого конфликта, в котором воплощаются противоречия и столкновение между антагонистическими культурами и жизненными принципами общества в периоды язычества и христианства[186]. Концепция П. Шаха в определенной степени объясняет содержание Пролога «Саги об Ингваре».

История Аки, отца Эймунда, являет типичный пример судьбы героя-викинга: отказ конунга Эйрика Победоносного отдать ему в жены свою дочь не меняет намерений Аки, и он берет ее силой, не останавливаясь перед убийством ее законного супруга. Последовавшая месть конунга Эйрика, убившего Аки и его сторонников, также была естественным развитием этого сюжета. Данный период истории рода Ингвара принадлежит к эпохе язычества, что особо подчеркивает автор, оговаривая, что убийство произошло на пиру в Упсале, известном в Швеции центре язычества.

Другой этап – стадия перехода от язычества к новой вере – отражен в истории противостояния Эймунда и конунга Олава Шведского. В период правления последнего, как знаем мы по письменным памятникам и как по тем же памятникам было известно в Исландии во время создания саги, Швеция еще полностью не перешла к христианству и возвращение языческих верований становилось возможным при смене правителя. Вооруженное нападение Эймунда на отряд воинов, подчинявшихся Олаву Шведскому и собиравших для него дань, соответствовало старому идеалу эпохи викингов, который в новой исторической ситуации уже не мог быть реализован. Эймунд, воспитанный, как следует из саги, при дворе Эйрика Победоносного, действует по тем принципам, которым уже нет места в обществе, построенном на христианских идеалах, и единственный для него выход – это покинуть его. Именно этим, как мне кажется, можно объяснить отказ автора саги от того варианта сюжета, который зафиксирован в норвежской «Пряди об Эймунде» и в соответствии с которым Эймунд покинул свою страну и уехал на Русь, чтобы избежать конфликта с правящим конунгом.

Введение в сюжет Ингвара, образ которого, как мы видели ранее, дублирует образ Эймунда и принимает на себя его функции, маркирует новый этап – упрочение христианских идеалов. Роль Ингвара как миротворца, показанная автором в эпизоде примирения враждующих Эймунда и Олава Шведского, его способность к решению проблем убеждением, а не оружием, подчеркнутая введением эпизода о сборе дани с земгалов, его отказ от насилия, проявившийся в его отъезде на Русь для мирного разрешения конфликта с конунгом Олавом Шведским, доказывают, что автор видел в Ингваре героя уже своей эпохи, освященной новыми, христианскими идеалами. Развитию этой идеи автор посвятит основную часть своего произведения, описывая походы Ингвара и Свейна.

Русь в контексте Пролога

В контексте Пролога, как следует из изложенного ранее, русские сюжеты играют заметную роль: это и рассказы об отъездах на Русь Эймунда и Ингвара из-за невозможности для них получить от правящего конунга те земли, которые раньше принадлежали их роду, это и сообщение о браке конунга Ярицлейва и Ингигерд, и рассказ о борьбе Ярицлейва со своим братом Бурицлейвом. Однако, включенные в текст в виде кратких упоминаний, эти сюжеты в основном дублируют аналогичные им, известные нам по другим источникам, поэтому на них я не буду здесь останавливаться подробно. Обращу внимание лишь на один «русский» сюжет Пролога, связанный с шведским хёвдингом Аки, который интересен тем, что вводимая в нем информация не отразилась в других древнескандинавских памятниках и зафиксирована только в «Саге об Ингваре».