Сага об исландцах

В заключительной части саги мы порой можем уловить симпатии и антипатии Стурлы в том или ином эпизоде, но до поры до времени они не проясняют общего отношения к происходящему. Так, в гл. 167-168 сообщается, что епископ Хейнрек сын Кара (ум. 1260), проводник воли конунга Хакона[40] поддержал врагов Гицура, которые сожгли семью последнего на Мошкарном Болоте 22 октября 1253 г. С пожарища поджигатели направились к епископу Хейнреку, который немедленно отпустил им грехи (гл. 175). Зато когда Гицур отомстил, убив зимой 1254 г. шестерых поджигателей, епископ тут же предал Гицура анафеме (гл. 176). У Стурлы Тордарсона были основания не любить епископа Хейнрека и сочувствовать наместнику Гицура, Одду сыну Торарина, который в сентябре 1254 г. посадил епископа под стражу (гл. 183). Но Стурла осудил самоуправство Одда[41], а участников расправы над епископом, Людей с Красивого Мыса, поставил на одну доску с поджигателями: и те и другие — позор своего народа, подонки, утратившие чувство меры. И лишь в гл. 190, вслед за последней битвой смутного времени, наступает время оценок. Как и положено в «Саге об Исландцах», финальный вердикт произносится в видении, но здесь Стурла сделал ход, неожиданный даже для чутких читателей его саги, и вывел на сцену персонаж древнегерманских героических песен, Гудрун дочь Гьюки. Последняя несколько раз является во сне юной девушке по имени Йорейд и выносит приговор современникам автора:

Здесь знак для тебя,
И отца твоего,
И для вас всех:
Недостойны вы предков.

Особенно отвратительны Гудрун дочери Гьюки поджигатели — их ждут муки на том свете, а многих расплата постигнет еще на этом: первое появление Гудрун приурочено к Битве на Поперечной Реке 19 июля 1255 г., где пал главарь поджигателей, Эйольв сын Торстейна. Вина поджигателей, как поясняет Гудрун, в том, что они «...в своем злонравии хотели распространить язычество по всей стране». Более парадоксальные слова из уст персонажа языческих песен трудно себе представить, и Йорейд остается только проснуться. Позже женщина из сна вновь является Йорейд и называет себя, и тогда Йорейд задает законный вопрос, что делают тут язычники. На что следует ответ: «Тебя не касается, — говорит та, — христианка я, или язычница, но я друг моего друга»[42]. Из контекста ясно, какой смысл вложен в слово «язычество» (heiðni): Стурла использовал его в данной главе в значении «варварство», «деградация общества». Это не менее поразительно, чем само явление Гудрун дочери Гьюки христианам, ведь Стурла был крупнейшим знатоком языческой культуры — саг, эддической и скальдической поэзии. Но если Исландия впала в варварство и погрязла в жестоких распрях, может быть, правы сторонники королевской власти, ратовавшие за подчинение конунгу Хакону? Гудрун отвечает и на этот вопрос: ей «мерзки все птицы, которые гадят в свое гнездо». Эти суровые слова непосредственно относятся к племяннику автора саги, Торгильсу Заячья Губа, послушно исполнявшему приказы конунга, но похожее клеймо заслужили почти все хёвдинги, которые принесли своей стране посильный вред. Так где же правда, если отвратительны и те, кто способствовал покорению страны, и те, кто злоупотребил независимостью? Ответ без обиняков могло в 1280-е гг. дать лишь привидение, но не лагман конунга Магнуса в Исландии:

№ 93.

В лучшую пору

Кольца металла
Бранд Щедрый делил
И отпрыски мужа.
А ныне и впредь
Землей будут править
Конунг Хакон
С сыновьями своими.