Сагарис. Путь к трону

Когда Евмен вышел из дома, Неаполис уже проснулся. Но было удивительно тихо и безлюдно на его улицах, и только псы грызлись из-за невзрачной с виду суки, наблюдавшей с удовлетворённым видом, как её ухажёры полосуют друг друга острыми клыками. Разогнав пинками собачью свору, купец направил стопы к царским амбарам, где скрипели колёса и была слышна негромкая перебранка слуг и наёмных воинов охраны будущего торгового каравана — несмотря на траур, он обязан был продолжать отправку скифской пшеницы на склады Ольвии, откуда её повезут на осенний хлебный эмпорий.

Придворный эмпор почившего царя Скилура уже было свернул в проулок, сокращавший дорогу к амбарам, как вдруг его взгляду открылось нечто такое, от чего ему сразу расхотелось заниматься набившими за последний месяц оскомину хлебными делами.

С того места, где он стоял, была хорошо видна площадь у главных ворот скифской столицы, куда въезжала небольшая группа всадников, судя по пёстрым значкам-вымпелам на копьях, воинов Боспора. Такие гости теперь, после заключения мирного договора с Перисадом, не были в диковинку. Однако проницательного Евмена поразило другое — боспорцев встречал сам Зальмоксис, принаряженный в лучшие одежды. А достаточно хорошо зная затворнический характер военачальника скифских катафрактариев и на большие царские приёмы хаживавшего весьма редко, Евмен уверился в мысли, что эти гости — люди не простые, может быть даже посольство самого повелителя Боспора. Впрочем, такую возможность купец отмёл сразу — чужестранных посланников обычно встречали старейшины или скептухи, но уж ни в коем случае не второе теперь после Палака лицо скифского царства. А когда предводитель боспорцев спешился и обнялся с Зальмоксисом, Евмен, ни мало не раздумывая и не смущаясь не свойственной его положению и комплекции прыти, едва не бегом припустил к воротам, куда постепенно начал стекаться и праздношатающийся городской люд.

Он подоспел как раз вовремя — Зальмоксис и предводитель боспорцев, о чём-то тихо беседуя, направились во дворец, а не в общественное здание для знатных приезжих. И это тоже было необычно. Сгорающий от любопытства, как нам уже известно отнюдь не праздного, Евмен примкнул к кучке скифской знати, почтительно следующей за военачальником катафрактариев. Купец старался рассмотреть приезжего вельможу, но ему был виден только профиль. Им оказался молодой человек приятной наружности с бесстрастным закаменевшим лицом и надменно поднятым подбородком. Коротко, на эллинский манер, подстриженные волосы юноши прикрывал неглубокий шлем из турьей кожи с приклёпанным нашейником, на широкие прямые плечи был накинут дорожный утеплённый плащ из тонкой валяной шерсти, из-под него временами посверкивали дорогие доспехи фракийской работы, а у широкого пояса висел акинак с клинком, длина которого была не менее чем на ладонь больше обычной. Единственным украшением, насколько успел подметить Евмен, оказалась массивная шейная гривна. Ноги юноши в скифских сапожках ступали мягко и по-кошачьи цепко, от чего он казался хищником, подкрадывающимся к жертве.

Евмен мучительно пытался вспомнить, на кого похож этот юноша, в чьих жилах, судя по внешнему облику, явно текла варварская кровь. И только когда знатный боспорец несколько замешкался у двери царских покоев, мельком посмотрев на сопровождавших его и Зальмоксиса скифов, придворный эмпор едва не ахнул от удивления: знакомый по частым встречам взгляд Палака, беспощадно острый и, казалось, вонзающийся в мозг, обжёг опешившего купца холодным, а от этого вдвойне жгучим пламенем.

Придворный эмпор отстал от свиты Зальмоксиса и медленно побрёл восвояси. Теперь он знал, кто пожаловал в Неаполис Скифский. Это был незаконнорождённый сын царя Скилура от наложницы Сарии Савмак, наследник боспорского престола. Вяло отвечая на вопросы купцов, которые должны были сопровождать караван с зерном в Ольвию, Евмен безуспешно искал ответ на нелёгкий вопрос: что теперь дальше будет? Судя по последним событиям, Херсонес вряд ли дождётся помощи от Боспора, связанного по рукам и ногам мирным договором с номадами. А это значит, что к весне херсонеситам придётся опять закрыть городские ворота и драться со скифами до последнего без надежды на благополучный исход военной кампании — они будут блокированы не только со стороны суши, но и с моря. Флот Боспора не покинет гавань, а боспорские гоплиты вместо хорошей драки с варварами утешатся топтанием по учебному плацу и скудным жалованием мирного времени, едва хватающего на несколько вечеринок в самой дешёвой харчевне...