Сайгон

И внезапно Ника больше не было во главе линии смерти Конга. Он услышал, как открылась дверь, и он услышал шаги, приближающиеся к нему от входной двери развалившегося дома. Голос выкрикнул что-то резкое и неразборчивое. Он яростно рванул кувыркающееся тело Лин Тонга, а затем в следующую минуту рухнул вниз головой вниз по склону, ведущему в подвал. Его сиамский - или китайский - близнец катался с ним ...

Ник услышал единственный выстрел. Затем последовала стремительная вспышка огня. Потом тишина сверху. Он не видел ничего, кроме каменных стен туннеля, яркого света снизу, рычащего лица врага, тело которого обвивалось вокруг него, как пара клешней. Его голова сильно ударилась о стену, и его взгляд затуманился. Он и животное, которое цеплялось за него, скатились еще на три или четыре фута. Руки снова схватили его за горло и сжали. Мир был кошмаром, в клубах красного и черного, и он почувствовал, что снова падает в яму, которую, как он знал, всегда ждала его.

Он использовал свой последний запас выносливости, выработанной йогой, и избавился от ужасного звона в ушах. Его собственные руки протянули руку и нашли другую напряженную шею, а большие пальцы сильно прижались к податливой плоти.

Хватка Лин Тонга превратилась в слабое трепетание бессильных, бесполезных рук. Ник усилил давление на чувствительные сонные артерии, беззвучно молясь, чтобы силы продержались достаточно долго. Лицо, которое дико смотрело на его собственное, медленно лишилось всякого выражения. Сильное тело китайца внезапно превратилось в безвольный вес в руках Ника. Она отлетела от него, перевернулась и лежала совершенно неподвижно.

Ник откинулся на холодную каменную стену. Он чувствовал себя проколотым воздушным шаром… человеческим воздушным шаром, который безжалостно сжимали, давили и избивали, прежде чем его проткнули в вечность. Свет из подвала, казалось, вспыхивал, затемнялся и снова вспыхивал. Он не мог сдвинуть измученное тело ни на дюйм; это было слишком тяжело, слишком мучительно от боли, слишком потрачено на безжалостные часы напряжения ... Его дыхание выдохнулось одним длинным, изнуренным стоном.

Он полностью отключился.

Когда он очнулся, он услышал вокруг себя голоса. Он устало открыл глаза и посмотрел вверх. Сюань и Сайто стояли во главе трапа, ведя какое-то оживленное обсуждение, которое Ник не мог понять. Сюань жестикулировал. Сайто, казалось, пытался его удержать. На одной стороне его головы была уродливая кровавая полоса, а лицо было наполовину залито кровью. Если кто-то еще пришел, чтобы присоединиться к группе, его не было видно. Ник поднял повисшую голову руками, которые неохотно пошевелились, и смутно вспомнил, что кто-то вошел через парадную дверь и что там стреляли.

Боже, да! Воспоминания нахлынули и заставили его подняться на ноги. Остался еще тот стонущий голос, с которым нужно считаться - тот, который плыл на него из подвала.

Женский голос.

Он схватился за стену и споткнулся по рампе. Лин Тонг лежал неподвижно, но его мускулистая грудь поднималась и опускалась со здоровой регулярностью, которой Ник мог позавидовать, даже когда он чувствовал облегчение. От этой свиньи останется что-то, что можно будет отнести Раулю Дюпре.

В французском винном погребе смотреть было не на что. Единственное, что стоило увидеть, - это женщина, привязанная к тяжелому перевернутому столу, в порванном платье и с поясом. Он смотрел на нее, покачиваясь на ногах, и удивлялся, почему она смотрит на него с таким ужасом в своих прекрасных глазах. Конечно, она должна понять, что он пришел помочь…? Ах! Его лицо!

Его покрытые синяками и кровоточащие пальцы поднялись к лицу и неуклюже ощупали внешние уголки глаз.

- Мадам Ла Фарж, - официально начал Ник, - меня зовут Николас Картер. Крошечные пятна отделились. «В связи с вашей рекламой в The Vietnam Times…» Он резко остановился, услышав свои собственные слова. Печаль во благо! Он, должно быть, в бреду, чтобы так с ней разговаривать. «Сайто привел меня сюда. Я работаю с французской разведкой». Прекрасные опухшие губы мадам слегка приоткрылись, и из них вышел тихий звук. Ник неуверенно двинулся к ней, слыша мягкие шаги по пандусу позади него. Он знал шаги; она тоже. Ее глаза внезапно превратились в блестящие лужи слез. «Рауль Дюпре… передает свои наилучшие пожелания».

Хьюго выскользнул из ножен, когда глаза Мадам отвернулись от него.

"Сайто!" она закричала и начала рыдать, как ребенок, оставленный один на долгое и ужасное время.

Оборванные шнуры выскочили из ее рук и упали на пол.

Сайто подскочил к ней. "Моя леди! О, моя леди!" Она слабо потянулась к нему, слезы текли по ее щекам. «Тебе больно», - прошептала она и нежно коснулась его лица.

Шнуры вокруг ее ног высвободились. Сайто поймал ее, когда она начала падать.

* * *