Сайонара, Гангстеры

Женщина отвернулась, ушла к себе в комнату и заперлась.

Затем подала голос из-за двери:

— Не пускай «Мизинчик» ко мне, я не хочу ее видеть.

11

Мы с Тминчик вышли прогуляться.

Я помог ей одеться в наряд эльфов, что сходят с неба полакомиться на земляничной поляне: ягодки осыпали ее облачение. Я собирался подарить ей его на пятилетие, но теперь было уже слишком поздно.

На плече я закрепил красную ленту. Это была регалия для опознания ребенка, который умрет в течение суток.

Подобно всем детям этой эпохи, Тмин понимала, что такое смерть.

Большинство маленьких девочек возраста Тмин пугались красных лент, они плакали и молились.

Тмин не сказала ни слова.

— Ладно, пошли, — сказал я.

— А как же мама?

— Она сказала, что плохо себя чувствует.

— Ах вот как.

Мы шли, взявшись за руки. Парк был почти пуст, лишь несколько людей повстречались на тропинках. Сегодня многим предстоит умереть, подумал я.

Мы с Тмин проследовали к аттракционам.

Увидев ленту Тмин, кассир выдал нам пакет попкорна и воздушный шарик, сказав, что мы можем проходить.

— Спасибо, — сказала Тмин.

Два брата, с виду лет восьми-девяти, с такими же алыми лентами, как у Тмин, играли в мяч.

— Эй! — позвал один из них Тмин. — Хочешь с нами?

— Играй, если есть желание, — откликнулся я на ее взгляд, — все в порядке.

Тмин направилась к ребятам.

— Я никогда не играла в такое, — сказала она, — не знаю как.

— Это легко. Иди сюда, научим.

Я присел на скамейку.

Там уже сидел пожилой человек. Я понял, что, видимо, мальчиков привел он, приходясь им дедом или кем угодно.

Он был тише трупа, даже не мигал.

Тмин с мальчишками играли в мяч целую вечность.

12

Вечерело, и настало время нам с Тмин отправляться домой. Малыши остались играть, а старик по-прежнему сохранял незыблемую позу.

— Оревуар, — сказала Тмин.

— Оревуар, — откликнулся один из мальчишек.

— Оревуар, «Зеленый Мизинчик», — сказал другой.

Мы взялись за руки и пошли домой.

— Слушай, папуля!

— Что?

— Я умею кидать финтом.

— Ого, да это просто замечательно.

— А еще могу «крученые».

— Вот это да! Славно.

— Папуля!

— Что, Тмин?

— Один мальчик взял меня за руку.

— Готовый убийца, не так ли, Тмин?

— Нет, я бы не далась.

Приведя Тмин домой, я напустил ванну. Сначала вымыл ей голову, потом все остальное. У нее были мягкие, светлые волосики. Крошечное тельце было таким худеньким, таким щуплым. Особенно руки.

Надев пижаму, она пошла спать со мной.

— Жаль, что мама не с нами, — вздохнула она.

13

Тмин умерла очень тихо.

Зарывшись мне под мышку, она почти тут же забылась глубоким мирным сном. Понемногу дыхание ее становилось совсем неслышным. Малу-помалу жизнь уходила из нее.

Затем она стихла.

Даже я, лежавший рядом, не заметил, как она ушла.

Я замер.

И тут Тмин заговорила:

— Тминчик даже не шалила.

Я лежал, не шелохнувшись.

Больше за ночь я не услышал ни слова.

14

Наступило утро, а женщина так и не вышла из комнаты.

Раздался звонок из Ратуши.

— Выслать вам «Дроги», господин? — спросили они.

«Дрогами» называлась повозка, которую Ратуша отправляла собирать тела детей в возрасте до десяти лет. Вместе с ними постоянно разъезжали прикрепленные к транспорту священник и философ. Их обязанностью было объяснить происходящее убитым горем родителям, помочь смириться с потерей, а заодно захватить тела и убраться как можно скорее.

— Не беспокойтесь, — откликнулся я. — Я сам позабочусь о дочери.

— Смотрите, неукоснительно придерживайтесь процедуры, разработанной полицией, — предупредил телефонный голос.

15

Я облачил Тмин в детский джинсовый комбинезончик «Левайс» и ее любимую майку с картинкой «Хитрый Койот и Дорожный Бегун» из мультфильма компании «Ханна-Барбера». Затем переложил в корзину — одну из тех, соломенных, что носят на плечах крестьяне.

И пустился в дорогу.

Тело ее оказалось тяжелее, чем при жизни.

16

Я понес ее дорогой, означенной полицейской процедурой как «Путь, которым опекуны отправляют трупы своих детей».

Это была вихляющая во все стороны кривая, все время поворачивающая, отклоняясь в сторону, асфальтовая дорога, стиснутая высокими бетонными стенами, за которые нельзя было заглянуть.

В городе существовало 27 660 мест, вблизи которых захоронение было строго запрещено. Я жил всего в двух милях от «Детского кладбища», но, чтобы добраться до него, пришлось идти двадцать миль по обходной, окружной, витиеватой, все время сворачивающей по извивам и зигзагам дороге, по бесконечным ее виткам, петлям и спиралям.

Я шел.

17

— Папуля? — окликнула меня Тмин из корзинки.

— В чем дело, Тминчик? Ты проголодалась? Может, хочешь пить?

— Нет, я не голодна, папуля. Я хочу идти сама.

— Не ерунди. Мне удобно, не беспокойся.

На самом деле детские тела настолько тяжелы, что некоторые родители в конце концов оставляют их, предоставляя доделать работу властям дожидаясь прибытия «Дрог», которые заберут труп, если не собирались заставить детей добираться своими ногами.

18

Женщина сидела на одной из скамеек.

Эти скамьи были расставлены через каждые четверть мили.

Над скамьями были устроены небольшие навесы; и знак, совсем как на автобусной остановке.