Сайт нашего города

– Вот именно! Так высоко над Землёй, что дух захватывает, а Космос ещё выше! Я как подумал, что Космос – бесконечен… Понимаешь, Саныч: бес-ко-не-чен! Он тянется и тянется во все стороны, и мы с тобой – да что мы! – вся Земля – это ма-а-ахонькая песчинка по сравнению с Космосом. Там взрываются звёзды, размеры которых больше всей нашей галактики, и отблеск этих взрывов достигает Земли только через века, через тысячелетия. Ты представляешь себе, какое это должно быть расстояние, чтобы такой сумасшедший свет, который может исходить от огромной звезды, проходя триста тысяч километров в секунду доходил до нас только через несколько тысяч лет?! – Байкин шмыгнул носом. – Мне родителей тяжело навестить, хотя они живут в ста километрах от меня, а тут – триста тысяч кэмэ! Это же больше экватора Земли! Сколько у нас экватор-то?

– Где-то около сорока тысяч километров, – послушно ответил Дмитрий Александрович, вспомнив школьные познания.

– Во! А я шаг шагну, и мне уже лень становится. Вот почему так? – на глазах у Байкина навернулись слёзы, в которых растеклась невозможная синева радужной оболочки. – Столько талантов нам дано с рождения, а мы жизнь тратим на то, чтобы скорее её прожить, чтобы скорее себя привести в нерабочее состояние. Ведь каждый день и час – бесценны. Свет за один час проходит… Сколько он проходит? Это триста тысяч километров надо умножить на три тысячи шестьсот секунд. Сколько это будет, Саныч?

– Э-э…, – полез тот в стол за калькулятором. – Приблизительно: миллиард километров.

– Вот! – рявкнул Байкин и хлопнул ладонью по столу, так что начгар невольно вздрогнул. – А мы через час остаёмся там же, где и были, и нисколько не продвигаемся в развитии. Пушкин жил двести лет тому назад, а его уровень развития ушёл дальше нашего на сотни парсеков! Ньютон был гениальнее всех нас в тысячи раз!.. Вся наша мышиная возня, которую мы считаем настоящей жизнью, так мелочна и глупа в сравнении с вечной сущностью вещей! Занимаемся каким-то волюнтаризмом, обструкционизмом и эскапизмом с квиетизмом, короче, полным …измом. Я о Королёве прочитал в газете, что его арестовали по доносу какого-то Костикова. Фамилия-то какая… елейная! Этот Костиков сделал быструю карьеру от рядового инженера до директора НИИ: стучал на людей, которые высокие посты занимали, а потом садился в их кресла. Таким бл…ям в нашей нелепой стране всегда почёт и уважение. А Королёву – титану, благодаря которому Человек полетел в Космос – в нашем эНКаВэДэ сломали обе челюсти и пригрозили заняться его женой и дочкой, если он не подпишет признание во вредительстве. Ладно бы мне морду сломали – не жалко, – а то какие-то опричники без извилин в мозгу пытали Гения! И отправился этот Человечище на Колыму, где в скотских условиях из пяти заключённых выживал один. Только у нас так могут к гениям относиться, чтобы другим неповадно было! А он, несмотря на это паскудство и продажность нашу, выжил и остался Гением. Не спился и не скурвился, хотя имел повод. Ему Нобелевскую премию хотели дать, а наши вожди держали его имя в секрете и отвечали Нобелевскому комитету, что это не конкретный человек придумал космический корабль, а всё это благодаря советскому строю произошло, и весь советский народ в этом участвовал. Это мы с тобой, Саныч, в этом участвовали? Да мы хрена лысого такое бы придумали!.. Я на днях лежал под забором, смотрел на звёзды, и вдруг стало мне страшно, что это они на меня смотрят, а не я на них. И сколько нас таких валяется, а нам приписали подвиг Королёва. Он в нечеловеческих условиях сумел остаться человеком, личностью, а мы чего-то рыщем, воруем, унижаем и обижаем друг друга, пакостим ближним своим, смотрим целыми днями в телевизор на политиканов и чернуху-порнуху, стоим в очередях за деньгами и водкой, воюем меж собой, портим друг другу жизнь хамством, разучились любить и понимать друг друга… А вечный разумный Космос, где одно короткое мгновение вмещает в себе целую эпоху, со всех сторон обступил нас и смотрит. И как ты думаешь, Саныч, что он обо всех нас думает?

– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий Александрович.

– А я как подумал, и мне страшно стало, что на нас давит эта тишина, которая там, в Космосе, где никто не орёт дурным голосом и не матерится, где только метеориты проносятся со свистом, да кометы шипят хвостами. Но нам не до Космоса, не до звёзд, а волнует нас только, прибавят ли нам к зарплате очередные копейки, на которые мы купим себе лишнюю бутылку водки. И даже если только предположить, что Космос где-то всё-таки кончается, то ещё страшнее становится. Потому что там дальше тоже что-то должно быть. Пусть это будет абсолютная пустота, но и она тянется куда-то! И что там потом начинается? Я как подумал обо всём этом, так страшно мне стало, что пошёл и надрался. Чтобы ни о чём таком не думать, чтобы мозги отключить и стать таким же, каким я был прежде…

– Иди домой, Викентий, – сказал начальник гаража. – Я сам в рейс съезжу. Тем более, у меня дочь с внуками в соседней области живёт: за одно и навещу.