Сахалин

 - "Посредством гипнотизма можно повелевать чужим умом, то есть мозгом".

 - "Затменье солнца двадцать восьмого июля 1896 года".

 Список всех министерств:

 - "В России монастырей 497: мужских 269, женских 228".

 - "Швеция и Норвегия - два государства, под влиянием одного короля. Занимает "Скандинавский" полуостров. Пять миллионов жителей. Столица Швеции - город Стокгольм и Норвегии - "Христиания"".

 Также описаны все европейские государства, какой город столичный, и где сколько жителей.

 Далее идут сведения о "китайской вере".

 - "Фво, китайский бог, рождался 8000 раз по-ихнему суеверию. Аканг-Белл - бог меньший, то есть малый бог, низшего неба. Чушь".

 Сведения, казалось бы, бесполезные, но нужные, прямо необходимые для человека, который хочет играть "роль" в тюрьме.

 Тюрьма, как и все русское простонародье, очень ценит "точное знание".

 Именно точное.

 - Сколько в Бельгии народу?

 - Пять с половиной миллионов.

 Именно "с половиной". Это-то и придает солидность знанию.

 Народ - мечтатель, народ не утилитарист, народ наш, а с ним и тюрьма, с особым почтением относятся к знанию не чего-нибудь житейского, повседневного, необходимого, а именно к знанию чего-нибудь совершенно ненужного, к жизни неприменимого. И, кажется, чем бесполезнее знание, тем большим оно пользуется почтением. Это-то и есть настоящая "мудрость".

 Вращаясь среди каторжан, вы часто нарываетесь на такие вопросы:

 - А сколько, ваше высокоблагородие, на свете огнедышащих гор, то есть волканов?

 - Да тебе-то зачем?

 - Так, знать желательно. Потому, как вы ученый.

 - Ей-Богу, не знаю.

 - Огнедышащих гор, то есть волканов, на свете 48.

 Потом, один на один, вы можете сказать ему:

 - Все-то ты, братец мой, врешь. Кто их все считал?

 Но при тюрьме остерегитесь. Дайте ему торжествовать. На этом покоится уважение к нему тюрьмы, на его знаниях, и теперь, когда он даже ученого барина зашиб, уважение к нему еще более вырастает. Не бросайте же его под ноги этим людям, которые, как и все, терпят, но не любят чужого превосходства.

 Среди всех этих необходимых, чтобы играть в тюрьме роль, сведений разбросаны стихи.

 По словам каторжан, покойный Пащенко очень любил стишки, и те, которые ему приходились по душе, записывал.

 Что же это была за поэтическая душа, которая жила в человеке, совершившем тридцать два убийства?

 Убийца любил только жалостные стихи. Полные грусти и жалоб.

 Жалоб на судьбу, на несовершенства человеческой природы:

"Подсеку ж я крылья
Дерзкому сомненью,
Прокляну усилья
К тайнам провиденья...
Ум наш не шагает
Мира за границу,
Наобум мешает
С былью небылицу"

 Этот фаустовский мотив сменяется жалобою на несправедливость, царящую в мире:

"Мелкие причины
Тешились людями,
Карлы - властелины
Двигали мирами.
Райские долины
Кровью обливались,
Неба властелины
В бездну низвергались".

 Полные жалоб Кольцовские стихи больше всего приходятся ему по сердцу, и он списывает их в книжку.

 Как всякий "настоящий преступник", он жалуется на все и на вся, кроме себя, - и ему приходится особенно по душе такое стихотворение:

"Вы вновь пришли, друзья и братья,
С мольбой: "Прости и позабудь"
И вновь сжимается в объятья
От ласк отвыкнувшая грудь.
Но где же были вы в то время,
Когда я был и наг и бос,
Когда на слабых плечах бремя
Работы каторжной я нес?
Где были вы, когда печали,
Как злые коршуны во тьме,
На части сердце разрывали
В безлюдной, страшной тишине?
Где были вы, когда в смущенье
Я выступал на новый путь,
Когда нуждалась в ободренье,
Как нищий в хлебе, эта грудь?
Где были вы, когда чрез меру
Я настрадался от врагов,
И, наконец, утратил веру
В святую братскую любовь?"

 Это стихотворение так понравилось Пащенко, что он и сам под ним подписался: поставил букву "Ф." - инициал своей настоящей, не бродяжеской, фамилии.

 И только одно бодрое стихотворение, дышащее презреньем к людям, быть может, за это-то презрение и понравилось Пащенко: