Сахалинские каторжанки

— Ну в Японию, Корею, Китай. Всё им мало, сволочи! Сосут и сосут, сосут и сосут…

— Что сосут, папочка?

— Кровь нашу сосут! Видишь, твой отец совсем обескровил?

Я подозрительно приглядываюсь к румяным щекам отца и понимаю, что ничего не понимаю.

— Пап, а у лесопилки есть Лесопильный дух?

Ивану Вавиловичу не до этого, он совсем уже раскраснелся и обкладывает трёхэтажной руганью загадочную Японию, ну Брежнева заодно. Вздыхаю и без него обдумываю образ Лесопильного духа: «Может, у него и жена есть — Лесопильниха. Наверное, они добрые, ведь даже ночью нас с Толяном не пугают, сидят себе тихонечко и пилят, пилят, пилят…»

Всю страну распилили уже нахрен!

Мгачинский леший

Толик — очень приставучий парень:

— Иннчик, айда в лес, я тебе лешего покажу!

— Ну айда так айда.

После четырёх часов бесцельного скитания по опушкам, я хитро спряталась за ёлочкой:

— Толик, ну и где же твой леший?

— А вот он я! — мой дружочек соорудил корону и юбку из папоротника.

Я сощурилась ещё хитрее:

— А знаешь, когда-нибудь наступит на земле самый волшебный день, когда я вырасту, превращусь в большую, толстую тётю, стану писательницей, обязательно сказочницей и тогда… Тогда я напишу какой во мгачинском лесу леший — дурак!

Капитан скал, лесов и шалашей

Толик как утянет меня в лес, так там обязательно построит шалаш и рядом разведёт костёр, а мне приходится ему помогать.

— Ну как тебе наш шалаш? — спрашивает он.

Пожимаю плечами, не скажу же я, что мне больше нравится есть ягоду прямо с куста:

— Нормальный такой шалаш, а мы будем играть в семью, суп из мамонта варить?

— Не-а, я никогда не женюсь, капитаном хочу стать! — дружок берёт меня за руку и уводит подальше от жилища, в болотистый овраг — кушать ягодку маховку.

«Чёрт лесной, как будто мысли мои прочитал!» — бурчу про себя, ковыляя за шустрым пацаном.

Если вы никогда не пробовали маховку, то ничего не потеряли, она растёт редкими, одинокими, почти лысыми невысокими кустиками, с рифлёными листочками, как у клёна, сама красненькая, покрыта маленькими усиками — мхом, а внутри жидкая. Наверное, вымирающий эндемик Сахалина, её даже в энциклопедии не найти.

Маленькая маховка весело лопается на языке, я спрашиваю у Толяна:

— Коль ты хочешь стать капитаном, то почему всё время гуляешь по лесу, а не по морю?

— Да, да, пойдём на море! — говорит Толик и ведёт меня на запад.

Целых три километра шагаем по бурелому параллельно мгачинской дороге. Этому молодому леснику ничего не стоило спустить наши тела вниз и пойти, как белым людям, по дороге. Нет, наш капитан выискивает путь потруднее!

Добрались мы, наконец, до берега. Вон оно море — внизу под нами да под скалистой сопкой. Спускайся и беги по серому песку босиком!

— Инн, давай по скалам полазаем!

И я со своим капитаном обследую прибрежные скалы. И хочу только одну фразу кинуть в его всё время ускользающий зад:

— Может ты ошибся, может ты хочешь стать не капитаном, а каскадёром, скалолазом, спасателем? Лешим, на худой конец!

Дед Каргапол

Во Мгачах обосновались татары и русские, корейцев и народов севера нет совсем.

— Мама, а почему бабушка Толика на нас не похожа?

Валентина Николаевна лепит пельмени:

— Какого Толика, доча?

— Ну, нашего Толика!

Скалка выпала из мамкиных рук:

— Ты хочешь сказать, твоего Толика? Вы что, уже поженились и нас в известность не поставили? Вань, глянь-ка на них, они уже тогось, а родители побоку!

— Мама, я не о том! Почему у Каргаполовых бабушка не такая, как моя?

— А что с ней не так? Вы точно не женаты?

— Ну, мама! У неё лицо круглое-круглое, и глаза как ниточки.

— Ой, ты госпади! Да то ж когда война была, фашисты японцы взяли в плен корейцев, пригнали их на Сахалин и сделали своими рабами. Так вот, эта бабушка и есть кореянка, бывшая пленная.

— Да? То-то я смотрю, дед Каргаполов ходит и глазами зырк-зырк, как самый настоящий фашист! Мам, пойдём их бабушку из рабства выручать. Это ж надо! Сколько же лет он бедную женщину в плену держит? А вы ходите такие, делаете вид, что всё нормально. Вот кто вы все после этого?

— Инна, тут нет японцев, и дед Каргапол — русский!

— Да мне какая разница: в русском она плену или в японском!

— Донь, а ты куда помчалась?

— Сказать Толику, что никогда на нём не женюсь! Поганая его фамилия, ой, поганая!

Рисовальщики

Рисовала я долго, много и красиво. Как мне казалось! Кошки, люди, природа — всё это тщательно срисовывалось. Изобразить что-то фантазийное у меня не получалось, не хватало элементарного — пространственной памяти. Как только я отводила взгляд от предмета, то не могла вспомнить, как он выглядел. Вот нарисуйте человека в движении… Во-во! И я о том же. Посещение художественного кружка мне не помогало. Толик всё равно рисовал лучше. Но и у него было однобокое восприятие мира: корабли да самолёты.

— Вот что ты рисуешь? — тычу я Толика в его заготовку.

— Войнушку.

— Надоел. Нарисуй дом, семью, кошку.

— Да ты достала уже со своими кошками! Всю хату кошками обвесила. Куда ни плюнь — кошка.

— А ты не плюй! Рисуй.