Сахалинские каторжанки

Иван Вавилович встал, подошёл к мальцу, посмотрел на его неряшливый вид и изрёк:

— Не, я с ним за одним столом пить не буду! Мать, дай ему тормозок и отправь восвояси.

Мальчонке наложили еды и выставили во двор:

— Ишь, пьют они! А закусывать, поди, нечем.

— Не слушай, дочь, ты этих шпингалетов. К нам в день по десять диверсантов таких ходят, — сказал отец.

— Так уж и в день? — усмехнулась тётя Нина.

— Ну в месяц.

— Так то племяшки твои.

— А какая разница? Небось тоже за закуской для папки ныряют. Ну да, «дядя Ваня ведь добрый, он родне не откажет»!

Лыжный спорт и бережёного бог бережёт

На лыжи мгачинцы вставали очень рано — в первый год своей жизни. Снегоступы для малышей делали их папаши: обрезали свои взрослые полозья, место распила зачищали наждачной бумагой и прикручивали купленные в скобяном магазине крепления для валенок. Палки тоже отпиливали, а на маленький нижний обрубок насаживали пластмассовую ручку, выкрученную с верхнего обрубка. И вперёд! Так росли все. Я тоже. Каждый год моей жизни лыжи становились всё длиннее и уже. А когда в лыжной секции появились первые беговые пластиковые, я в неё записалась. Это было в пятом классе в 1981 году. Спортивный инвентарь детям выдавали бесплатно, а если лыжи ломались, то их заменяли новыми. Наш тренер был очень смешным и маленьким старикашкой — корявым и картавым. Но несмотря на это, он докатал меня до второго взрослого разряда. А бросила я беговые лыжи, когда от нагрузок начало шалить сердечко (после окончания школы). Хотя здорово было тренироваться в зимнем, хвойном лесу. Незабываемые впечатления!

А ещё у нас возвели горную трассу, там даже подъёмник запустили. И где-то в девятом классе я пошла осваивать вершины и тяжёлые горнолыжные ботинки. И здесь всё снаряжение юные спортсмены получали бесплатно. Но вскоре выяснилось, что я боюсь высоты. И раза два упав очень больно, я бросила это дело.

— Жизнь дороже! — сказала я молодому и очень красивому тренеру.

— Вернёшься к своему лысому карлику? — насупился он.

Я грустно кивнула и отвела глаза:

— Ну с тобой же Бекетова остаётся.

— Оксанка! Она же как мальчишка. Я думал, хоть одна девочка со мной покатается. Говнюшка ты.

Молодой и красивый тренер отвернулся от бессовестной недоспортсменки и изящно спустился с горы.

— Был бы холостой, может и осталась. С лица воду не пить. А у меня кости в теле молодые, им ещё жить и жить, ходить и ходить по планете! — буркнула я и осторожно скатилась.

— Бережёного бог бережет! — сказала мне дома мама и поцеловала в лобик.

— Во-во, эти слова я и вспоминала, когда летела кувырком.

Эх, знала бы мама, что её любимая поговорка «бережёного бог бережёт» страшным проклятием засядет в моих атеистических мозгах. Так и прошла вся жизнь: минимум риска, плюс максимальная осторожность во всём. Даже когда девчонки в классе дрались до крови и кричали:

— Зубчиха, ну давай, трусло поганое, твою же команду дубасят!

Я уходила. Мои зубы молодые, им ещё всю жизнь жевать, а эти пацанки ежели их выбьют, то новые не вставят.

— Бережёного бог бережёт! — твердила я уже своим детям, когда стала взрослой.

Но не знаю, вдолбила им эту науку или нет? Спросите у них.

Наши пёсы

Мамка собак не любила, отец тоже, поэтому псы в нашем дворе не водились. Но с приходом к власти Горбачева на селе стало неспокойно, люди начали голодать и лазить по чужим огородам. И мать решилась! Она припёрла откуда-то Тобика — маленькую шавку, которая выросла в мелкую гнойную собачку, нетерпимую к чужим людям. Тявкал он на всех, и родителям это очень нравилось. Прожил он у нас два года, а потом его украли и съели. До нас позже дошли слухи кто это сделал. Деревня же, ничего не скроешь! Вторую нашу собаку звали Тага — восточноевропейская овчарка. На цепь её не сажали. Жалко! Но как только она выросла, так стала душить кур, уток и гусей — своих родных и соседских. Пришлось посадить её на цепь. Но недолго животинка промаялась. Как-то ночью её сняли с цепи местные алкаши и тоже съели. Всё. С собаками Зубковы завязали навсегда. Вот такая, блин, байда!

Обувь-зимка

Тётка Вера научила меня вязать крючком. Самое простенькое: шапочку да тапочки. Шапочка получилась не ахти, а вот тапки очень даже ничего! Навязала я тапчулек на всю семью и друзьям семьи. Кстати, это занятие не быстрое: нужно к каждому тапку пришить тряпочную подошву — так теплее и износоустойчивость повыше. Но вскоре оказалось, что такие тапки — дерьмотапки в сравнении с теми, что мы всегда носили. А носили мы тапочки нивхов. Шили их нивхи в северных селениях, в маленьких швейных мастерских и реализовывали в магазины острова. О, какие это были тапки! Натуральный мех, натуральная кожа. Сносу им нет, самое то ходить по нашим ледяным полам. Почти валенки. А ещё и с красивым рисунком на мыске.