Сахалинские каторжанки

1988 год. Прибегает к нам в гости тётя Нина. С бутылкой, разумеется. А закусывать особо и нечем, ведь всё что наловлено, то впервой черёд и съедено. Пока я взрослела, рыбы у наших берегов становилось всё меньше и меньше. Вот ведь заковырка какая! Но Нинка Петровна хитро щурится и говорит:

— Сейчас я вас, Зубковы, новое блюдо научу готовить. Сходи-ка, Иннчик, в магазин, купи трески да молока.

Ну надо, так надо, я уже девица большая, вот-вот восемнадцать лет стукнет, слона и того приволоку! Поскакала я, значит, в «Третий» магазин и пру оттуда большущую теску, да три литра молока в стеклянной банке. Позвали отца Ивана, который расколол замороженную тушу топориком на куски. Кило на готовку оставили, остальное кинули в холодильник. Петровна смело вылила два литра молока в кастрюлю и довела до кипения, затем туда же запихала порезанную треску, лук, морковку кружочками, чёрный перец, сухую зелень и кусочек сливочного масла. Не, масла не оказалось, плеснули растительного. И вуаля, суп готов. Блин, какой вкусный оказался супец! До сих пор такой готовлю, только не из трески… нет, нет, увольте, а из минтая, но чаще из пангасиуса и тилапии. И вам советую.

Одуваны

Тёте Нине Каргаполовой очень понравилось кормить семью Зубковых в кризисные годы (за наш, правда, счёт): научила борщ варить из ботвы свеклы, чего мы раньше никогда не делали (ещё совсем недавно свиней держали, так сие им шло), а ещё рецептов с юга острова подогнала. И теперь мы, как заядлые корейцы, тоннами заготавливаем папоротник, калужницу, стебли лопуха, морскую капусту и делаем острые корейские салаты. Но Каргаполихе всё мало! Как-то раз собрала она в кучу женскую половину дружественных семей, раздала полиэтиленовые пакеты и поволокла на сопку, которая прямо за нашим огородом расположилась:

— Приехали! Что вы видите вокруг?

— Ну поляну, а там дальше лес…

— Неправильно, вы видите целое море жёлтых одуванчиков. Наша задача их нарвать как можно больше.

Рвём, стараемся, страшно спрашивать — зачем? Может, лекарство какое. Я вон всё детство лекарственные травы собирала и в аптеку сдавала в обмен на гематоген.

Но тётя Нина не так-то проста! Уже дома заставила нас отделить зеленую бахрому от жёлтой составляющей: цветы кидать в таз, а чашелистики в помойку. Далее потребовала три килограмма сахара.

— Ну здрасьте, приехали! — возмутилась Валентина Николаевна. — Буду я на всякое гавно сахар пускать. Ага, разбежалась.

Но я принесла тётке Нинке сахар.

— Мам, ну ради эксперимента! Зря что ли корячились?

Валентина оттаяла, и по требованию подруги, раскалила на летней кухне печь. Мы принялись варить варенье из одуванов. А когда сварили, позвали на дегустацию отца.

— Вань, ну как?

— Дерьмо! — сказал Иван Вавилович и завёл свою старую песню.

Вперемежку с матами-перематами, он нам очень чётко дал понять, что такое дерьмоваренье только для тех, кто разжирел по самое нехочу, и ему, видите ли, лень в лес сходить, нормальные ягоды нарвать, или у себя в садочке клубничку да малинку вырастить, и он знает таких отщепенцев, а конкретно — это Каргаполовы и Бургановы!

Пока батя матюкался на милых дам, я ела одуванчиковое варенье прямо из таза и задумчиво рассматривала плавающие в нём бутончики: «Одуванчик — это космос, это города и звёзды. Ты не веришь? Посмотри, город у него внутри. Возьми, подуй на одуван — звёзды в космос полетят. Целый мир перед тобой. А теперь глаза закрой. Что ты видишь? Ничего, значит, в космосе темно. Ну, а если мир цветной, значит, мир большой весь твой!»

И не надо долго ждать,

чтобы там душой летать,

глаза закроешь и вперёд —

туда, где твой народ живёт.

Фотоаппарат и все мои профессии

Вплоть до десятого класса я мечтала стать зоологом и уехать в Африку. А там… лазить с фотоаппаратом и красиво снимать птичек, рыбок, млекопитающих и земноводных. Готовилась я к этому основательно: перелопатила кучу книг о жизни и повадках животных, рисовала, изучала; шастала, как гиена, по лесу в поисках глухаря или медведя. Одно было плохо: нет у меня ни фоторужья, ни самого захудалого фотоаппарата. Скулёж длился долго. Предки наконец сжалились над своим детёнышем и подарили ему фотоаппарат. Заметьте, аж к моим 16 годам! Не поздновато ли, а?

Ну ладно, бог им судья. Я вожделенно вертела в руках новенький фотик «Смена-8М», купленный приматами Зубковыми всего лишь за 15 рублей! А дальше началось полное скотство: все эти проявители, закрепители, чёрно-белые захудалые фотографии, сохнущие на прищепках… Я вспоминала яркие, сочные, цветные снимки жучков и бабочек в библиотечных альбомах и чуть ни плакала от горя.

Молодой мозг и правда устроен как-то по другому. Взрослый человек плюнул бы на свои черно-белые картинки и изучал мир зверей дальше, стремился бы к чему-то: заработать на крутую технику, окончить институт, защитить диссертацию, дождаться длительной командировки и так далее. Но мою заветную юношескую мечту полностью убила и растоптала злосчастная «Смена-8М».