Сахар на обветренных губах (СИ)

— Расслабься, — произнесла я с лёгкой улыбкой, желая хоть как-то отвлечь явно напряженного парня. — Меня же не сосулькой проткнуло. Просто ногу немного подвернула. Ничего страшного.

— Ага, — бросил он нервно. — Не пытайся… Я в курсе, что я придурок.

— Ну, я бы не была так уверена. Что-то хорошее в тебе, похоже, есть.

— Например? — глянул он на меня сверху вниз заинтересованно.

Кто-то явно любит, когда его хвалят.

— Не бросил же меня, как бракованную. Видишь? Провожаешь с катка, хотя мог бы бросить и пойти кататься с той Барби.

— Блин! — чертыхнулся он недовольно. — Я хотел тебя просто подальше от катка оттащить, чтобы ты не мешала мне с Барби, но теперь, походу, придётся отвезти тебя домой, чтобы ты не переставала думать о том, что во мне есть что-то хорошее.

— Бедненький, — всхлипнула я притворно, при этом стараясь запомнить, что хромать мне нужно на правую ногу.

Мы сошли со льда и подошли к лавкам. Вадим аккуратно усадил меня рядом с нашими куртками и, присев на корточки напротив меня, начал расшнуровывать коньки.

— Я нормально, Вадим. Дай, я сама…

— Не лезь, — отрезал он неожиданно строго. С осторожностью снял с моей правой ноги ботинок и носок. Теплыми пальцами мягко прощупал щиколотку. — Болит?

— Немного, — ответила я с легкой улыбкой, стараясь не отвлекаться на нашествие мурашек, поднявшихся от щиколотки, которой всё ещё касался Вадим. — Уже почти отпустило.

Я быстро надела куртку, чтобы спрятать за как можно большим количеством ткани возможную потерю крови.

Рану всё ещё саднило и неизвестно, что там сейчас происходило.

Вадим обратно надел носок на мою ногу, а затем подставил под неё ботинок.

— Я сама, — остановила я его, внаглую отобрав свой ботинок, чтобы как можно скорее надеть его на ногу, которая уже не испытывала никакого дискомфорта. — Не загоняйся так, — улыбнулась я Вадиму и даже позволила себе коснуться его плеча. — Я уже нормально. Отвези меня домой.

— Прозвучало как «ты классный, иди в жопу», — в его голосе были слышны нотки обид, хоть глаза и излучали тепло и спокойствие.

— Ну… — повела я плечами. — Ты классный.

— Понял, — вдохнул Вадим и резко выпрямился во весь рост, возвысившись надо мной. Нырнул головой под мою левую руку и, приобняв за талию, помог встать.

— Это я могла бы и сама сделать.

— Это забота. Заткнись.

— Поняла, — хохотнула я коротко и, изображая хромоножку, позволила Колесникову вывести меня из ледового дворца на парковку, где он усадил меня в машину и быстро сел за руль.

До многоэтажки, в которой я жила, Вадим домчал достаточно быстро. Всё это время я следила за состояние своей руки и косилась на манжет, надеясь, что, если с порезом всё печально, кровь не выступит к запястью.

Обошлось.

Вадим припарковался недалеко от подъезда, обежал машину и помог мне выбраться из неё. Придерживая за руку, которую я ему доверила, довёл меня до подъездной двери. Выглядел он загруженным.

— Не парься. Я сама виновата, что слишком в себя поверила.

— Стрёмно получилось. Я думал, что мы нормально пососёмся у твоего подъезда, а теперь хз, за что тебя потрогать можно.

— Меня, желательно, вообще не трогать, Колесников. Я добро на распускание твоих лап не давала.

— Я спас тебя! — изрёк он нарочито возмущенно.

— Ты же меня и покалечил.

— Ну, ты хоть рано не засыпай. Я напишу.

— Посмотрим, может быть, я тебе даже отвечу.

— Я знал, что ты на меня запала, крошка, — подмигнул он мне игриво и коснулся кончика носа подушечкой пальцев, и тут же аккуратно поддел подбородок. — Давай, доведу тебя до квартиры.

— Хитрый какой. Дальше я сама.

— Как хочешь… Рано не засыпай, Алёнушка.

До квартиры я дошла спокойно. Только заходить в неё пока не спешила. Прижавшись спиной к стене рядом с металлической дверью, несколько минут просто вслушивалась в тишину.

А в квартире сейчас реально было тихо.

Не знаю, хороший это или плохой знак, но то, что мне придётся в неё зайти хотя бы ради Кати — это точно.

По времени — ещё не глубокий вечер, но родители уже должны были вернуться с работы.

Достав из кармана куртки ключ, я открыла дверь и вошла в квартиру.

Алкоголем не воняло. Это обстоятельство позволило мне с облегчением выдохнуть.

Сняв ботинки, я стянула с плеч рюкзак, а затем куртку.

Из комнаты вышла мама и хмуро осмотрела меня с ног до головы.

— Ты где была? — строго спросила она, выглядя при этом так ровно, будто лом проглотила.

— Гуляла, — ответила я, не глядя на неё.

Опустила правую руку и красная змейка крови, будто ждавшая этого момента, скользнула к ладони и по пальцам.

— Твою мать! Алёнка! — вовремя вышел из комнаты отчим. Со злостью и страхом он смотрел на то, как в моей ладони собирается алая лужица. — Я же говорил тебе, никуда сегодня не ходить. Какого хрена ты попёрлась в этот свой сраный универ?! Сидела бы дома! Иди смывай всё это! хули вы застыли?! Аптечку неси, блядь! — рявкнул отчим, толкнув маму в плечо. А сам ушёл обратно в комнату, где прибавил погромче телевизор.

Молодец какой…

Команды раздал.

— С тобой одни проблемы, — вздохнула мама укоризненно и пошла в сторону кухни.

Катя показалась из своей комнаты и аккуратно махнула мне ручкой.