Сахар на обветренных губах

В этот момент я испытала облегчение. Мама незаметно кивнула в сторону двери, намекая, чтобы я быстрее исчезла, пока он не передумал.

Надев ботинки и куртку уже почти на бегу, я спустилась вниз и выскочила из подъезда.

– Ты нормальный, не? – накинулась я на Колесникова, толкнув того ладонями в грудь. – Какого хрена ты здесь забыл?!

– Так, к тебе приехал, – растерянно хохотнул Колесников. – А ты чё такая нервная? Я же просто приехал. Поговорить. В универе ты меня не любишь, вот я подумал и решил, что, может, вне стен универа у меня есть шанс на твою любовь.

– Пока ты ведешь себя как сталкер, приезжая без разрешения ко мне домой, у тебя нет шансов ни на что.

Я накинула капюшон на голову, боясь, что сверху меня могут увидеть родители.

– Понял. Обещаю больше не приезжать без звонка, – согласно кивнул Колесников.

– И пока ты ведешь себя как клоун, вокруг которого всегда есть зрители, у тебя не будет шансов даже на простое общение со мной.

– Не много ли требований для просто пообщаться? – парень, наконец-то, выдал хоть какие-то эмоции кроме самолюбования. Кажется, через сверкающие стразы начало проявляться что-то настоящее.

– Не много, – ответила я категорично. – Вполне нормальные требования от человека, который хочет просто общаться с другим человеком, а не чувствовать себя клоуном на арене цирка. И, если ты не можешь общаться со мной без поддержки и внимания публики, то лучше не начинай. Потому что я явно не твой зритель и уж точно не мечтаю оказаться у всех на виду.

Остатки улыбки слетели с губ Колесникова. Черты его лица резко изменились и стали жестче. Передо мной словно материализовался совсем другой человек. С клоуна слетела маска и то, что оказалось под ней, выглядело пугающе.

Парень оттолкнулся от машины и подошёл ко мне настолько близко, что я оказалась вынуждена задрать подбородок, чтобы продолжать смотреть в его глаза и видеть меняющихся в них эмоции.

– И что ты предлагаешь? – произнес Колесников настолько тихо, что слышать могла его только я и только с такого мизерного расстояния.

– Я тебя с самого начала просила оставить меня в покое.

Неосознанно, но я тоже старалась говорить тише. Окутанная облаком взрывного цитрусового аромата, я не потеряла способность здраво мыслить и уж точно не начала его бояться. По крайней мере, не так сильно, как отчима.

– А если ты мне понравилась? М? Как, по-твоему, я должен добиваться твоего внимания? – чуть сощурился он, глядя мне в глаза.

– «Моего» внимания, Вадим. Моего, понимаешь? Но каждый раз ты добиваешься внимания всего универа. Ты будто специально играешь на публику. Лично я вижу, что тебе важно их одобрение.

Он стиснул зубы, краем глаза я увидела, как шевельнулись желваки, но снова сосредоточилась на его глазах, в темноте которых виднелось что-то схожее с обидой и непониманием того, о чём я говорю.

– Универ – единственная площадка, на которой мы с тобой пересекаемся. Я не виноват, что вокруг постоянно полно людей.

– Конечно, не виноват, – усмехнулась я невесело, выпустив в февральский холодный вечер облако пара изо рта. – Всё выглядит так, будто ты только рад этому.

– Мне насрать на это. На них всех, – достаточно серьёзно и убедительно произнес Колесников. – И насрать на то, что кто-то видел, что ты мне отказала. Подвёз я тебя до школы только потому, что хотел оказаться с тобой наедине. Потому что вижу, что при других ты замыкаешься и убегаешь. И по этой же причине я сейчас приехал к тебе – чтобы побыть с тобой наедине и кайфануть от общения с тобой настоящей и незакрытой. Можешь проверить, в машине никого нет. За машиной, как видишь, автобус со зрителями не стоит.

Я виновато отвела взгляд в сторону, поняв, что, наверное, действительно перегнула в своём желании сделать из Колесникова клоуна и абсолютно не заметила эти, казалось бы, мелочи.

– И извинился я перед тобой за шмотки в бассейне тоже без свидетелей. Потому что знал, что тебе будет некомфортно. Прости! – резко вскинул он руки, разведя их в стороны, словно демонстрируя себя. – Вот такой я – сраный клоун! – вспылил он и, хлопнув себя по бедрам опущенными руками, сделал шаг назад, к машине. И затравлено, уже не глядя на меня, произнес. – Ладно, короче. Я тебя услышал. Больше к тебе не подойду.

Укол совести оказался неболезненным, но достаточно ощутимым для того, чтобы я начала испытывать чувство вины, перед парнем, который сейчас вполне серьёзно садился в машину, чтобы уехать.

– Вадим, – позвала я его, и парень застыл с одной ногой в салоне машины. Поднял на меня хмурый взгляд и молча ждал, когда я продолжу. – Я не хотела тебя обидеть. Просто… – я зажевала нижнюю губу, стараясь, чтобы новая формулировка не казалась обидной. – Просто я пыталась до тебя донести, что мне не нравится повышенное внимание ко мне. Но ты это и сам, оказывается, понял. И не нужно вот так приезжать ко мне, хорошо? Это пугает. Правда.

– Вас, девчонок, хрен поймёшь, – выдохнул он с усталым смешком и оперся локтем о крышу своей низкой машины. – То вам нравится вся эта внезапность с воем под луной, то, теперь оказывается, не нравится. Вы уж определитесь.