Сахара и Судан (Результаты шестилетнего путешествия по Африке)

От Баинганны мы могли либо держать курс в юго-восточном направлении прямо на Сомраи, либо следовать вдоль реки до Маффалинга, а там повернуть на юг. Половина следующего дня (27 марта) прошла в бесполезных спорах относительно выбора пути, а когда к соглашению прийти не удалось, то было решено начать следующую, теперь самую серьезную часть нашего путешествия прежде всего с жертвоприношений — садака, как это принято делать. К сожалению, мы не смогли достать на острове какое-либо обычное в таких случаях животное (быка, овцу или козу), но в конце нашлись две курицы, которыми и порешили довольствоваться мои набожные спутники. Покупка куриц тоже не обошлась без трудностей, ибо их цена более чем в двадцать раз превосходила обычную. Рассердившись на нескончаемые споры, я ушел переждать самый зной в дальний лес и проспал там в приятной тени деревьев. Этот освежающий послеполуденный сон вместе с превосходно приготовленной Альмасом рыбой (это была жертва, до которой снизошел ради нас нгаре) усмирили мое раздражение. По счастью, мои спутники тем временем договорились о том, что выгоднее будет проехать сначала до Маффалинга, и я, хотя и не разделял их мнение, был все же рад, что мы по крайней мере сможем продолжить путь во второй половине этого же дня. Однако прежде мне надлежало позаботиться о больном Афоно, который лежал в лихорадке с крайним истощением и с величайшей решительностью отказывался от всяких попыток ехать дальше. С одной стороны, у меня возникали сомнения, как оставить здесь раба (вряд ли можно было ожидать, что он найдет дорогу назад в Борну или в военный лагерь мбанга Мохаммеду) и тем самым доверить его людям, которым при их бедности должна показаться заманчивой мысль завладеть им. С другой стороны, однако, было безответственно подвергать смертельно больного человека опасностям и трудностям начинающегося теперь отрезка нашего путешествия. Тогда я решился доверить своего опекаемого заботами нгаре, дал ему предварительно один талер на содержание, наказал отправить Афоно после выздоровления, если представится возможность, либо в Борну, либо к нам, и пообещал на обратном пути вернуть возможные издержки с добавлением еще одного подарка.

Мы полтора часа следовали за поворотами реки (которая, казалось, текла здесь с разных сторон) в общем восточном-северо-восточном направлении и в самом начале миновали еще одну покинутую временную деревушку — Дерреджа. Потом мы повернули к юго-востоку, пройдя за следующие полтора часа одну за другой деревушки Мусгугу, Годо и Вои. Там реку скрыла от нас ночь, темнота которой усиливалась благодаря густому лесу. Стало трудно придерживаться выбранного направления, которое, как кажется, было юго-восточным. Через час после захода солнца мы заметили на берегу реки огни второй деревушки, Вои, и когда спустя еще час вышли из леса (который сильно отделал нашу кожу, одежду и поклажу) на весьма обширную в том месте речную низменность, на одном из островов заблистали огни, зажженные жителями Кабы. Все названные деревушки были весьма незначительными и прежде располагались на другом берегу. В течение последнего двухчасового отрезка пути мы держались у самой кромки леса, не следуя точно за многочисленными поворотами реки, и в 10 часов вечера разбили лагерь на песчаном участке, блестевшем в лунном свете среди травянистой, прорезанной прудами и болотами низменности. Как показывали многочисленные признаки, там же незадолго перед тем останавливался беглый король Багирми.

На следующий день (28 марта) через шесть с половиной часов мы прибыли в Маффалинг. Вскоре после выхода мы вступили в несколько более светлый прибрежный лес и снова увидели реку только почти через три часа, когда спустились в ее долину, чтобы напоить животных. После леса дорога проходила по равнине, почти лишенной деревьев, но со множеством антилоп. В полдень мы расположились на берегу в скудной тени нескольких пальм делеб напротив вытянутого песчаного острова, который дал пристанище населению Маффалинга. Временное поселение вмещало жителей трех небольших деревень, но тем не менее едва ли насчитывало больше 300 хижин.